КАРТ-БЛАНШ
Курск, 1998 г.
Стихи
Книга
Посвящается моей бабушке
Артюховой Надежде Петровне
* * *
Ветер играл, как малец, облаками –
Каждому, в небе, своё узнавалось...
Спорить бессмысленно со стариками,
И упрекать их за взглядов отсталость...
Новые люди протянут вам руку...
Спросят о виденном... сядут послушать...
Вскоре, взаимную чувствуя скуку,
Кто-то за что-нибудь плюнет вам в душу. –
Мы не поладим, пока не признаем:
Всё не по-нашему видят другие...
Ты – неизменная, правда земная,
Просто диктуют "тебя" всеблагие...
Ясная ты, словно небо над нами,
Вечное, чистое небо, в погоду.
Не затуманить его облаками,
Даже лжецам и тиранам в угоду.
25 сентября 1997 г.
* * *
Поверь,
Я словно крупно проигрался, —
Сошла на нет
Восторженность души...
И будто всё,
Чем я отогревался,
Порывом резким, ветер потушил...
Смотрю и вижу,
Но уже не знаю:
Смогу ли снова чем-то дорожить?
Россия-мать, метельная, сквозная,
Как трудно мне с такой душою жить!
Бреду, бывает, по просторам нищим,
Как Диоген, что часто с фонарём
Искал людей...
Но, в нашей темнотище,
Мне и Христос
Покажется хмырём.
Как будто что-то большее ищу я...
И мне, для счастья,
Разве нужен бог?
Он своего дождался поцелуя,
А может, ждёт,
Что б я ему помог?
Скажу: — Уйди,
Не заслоняй мне солнце... —
Так Александра — Диоген "послал",
Когда ему великий Македонский
Любой каприз исполнить предлагал.
Слова, слова — ключи в копилку смысла,
Ответ — рулетка, ставка высока...
На равновесьи — принцип коромысла,
На знаньи ставок — принцип игрока...
Но, я, игрок — плохой…
Я не умею,
Хранить во всём спокойствие лица.
Пускай другие
Могут жить
Умнее,
А я пошёл не в бога,
А в отца...
1997 г.
* * *
Поэт в быту – не то, что быт в поэте.
Не называй движеньем суету.
Приятней слушать, что трезвонят дети,
И признавать за ними правоту...
Вот – разговор с одним из мальчуганов,
Он рассмешил меня и убедил.
В нём столько зреет помыслов и планов,
Он чётко знает: что там – впереди...
– Мне папа обещал слона живого...
– Ведь слон большой, куда его девать?
Но и слону, считает, места вдоволь,
Коль "дома есть огромная кровать"...
В душе щемит, – как трепетно и звонко
Малыш хохочет от моих причуд...
И мы идём – в моей руке ручонка –
Пускать свои кораблики, на пруд.
Мы их, весь день, учились делать сами,
Для дела, в книге тырили листы.
В ней было всё написано стихами,
В ней было столько всякой суеты.
12 февраля 1996 г.
* * *
Упав к ногам взволнованных ромашек,
Я притворился кем-то из груздей...
Вот так бы скрыться в травах, средь букашек,
Мне слишком тяжко жить среди людей.
Когда б ни лето, ни пора грибная,
Легко застыть душою без тепла...
С лесной травой я, может, приминаю
И чью-то жизнь, что для меня – мала.
Там, подо мною, всякие мурашки,
Наверно, кроют матом на меня?
А то, что я примял к земле ромашки?
Эх, что-то я раскис, как размазня...
О многом мне хотелось позабыть бы...
Лежу, в зубах травинку, теребя.
Мне мать внушает мысли о женитьбе –
Совсем иначе жил бы я любя...
Понять бы ей, что я, как та травинка,
Оторван смыслом от таких затей...
Не прирастить, не сдать меня в починку,
Женился б разве лишь из-за детей.
Прошло уже всё то моё стремленье –
Тянуться к свету и душой расти.
Ни что в груди не будит вдохновенья,
Ни слова в ней восторга не найти.
Пойду один... пойду в седую зиму...
Забуду все любовные слова.
Я, может быть, вздохну как о любимой,
Морозным днём, лишь о тебе, трава.
Прозябнув так, что и домой в карманах
Внесу январский холод рождества,
Я поутру, как в сказочных романах,
Проснусь в плену надежд и волшебства... –
На окнах в доме, стылом от ненастья,
Я вдруг увижу, словно в дивном сне,
Цветы и травы, как картину счастья,
Что долгожданным явится ко мне...
Я подойду... и рёбрами ладоней,
Оставлю стёклам странные следы...
К ним пририсую пальчики, на фоне
Прекрасной сказки, скованной во льды...
И вдруг смогу, с тоскою, догадаться,
Любуясь на узоры на стекле, -
То – наша жизнь приходит к нам прощаться,
То – всё, чем мы дышали на земле!
* * *
В эти летние ночи мне душно и тяжко...
Этот зной растопил бы и вечные льды,
Придавил бы к земле, уложил неваляшку...
Я с тобою зачахну, умру без воды...
Убеждаюсь, ни капли в тебе не осталось,
Той живительной влаги, влюблённой души.
И во мне обнажились тоска и усталость,
Я с тобою всю душу свою иссушил...
Мне, возможно, напитков твоих и не надо,
Просто в руки сегодня не брал я стакан...
По-привычке... как – ждём от зимы снегопада,
Называем вулканом потухший вулкан!
А весной от садов ожидаем цветенья...
Но зачем-то полно на планете дорог?
Если я не нашёл, что ищу от рожденья,
Значит, мне и не нужно всё то, что у ног...
Вот была бы возможность заглядывать в души,
И без слов понимать состоянье души...
Если мир иногда невозможен и душен,
Значит, есть и душа... как её не души...
Но она существует, растёт... и однажды
Ей становится тесно в телесной тюрьме...
И лишь вечная, вечная, вечная жажда
Не даёт задохнуться, иссякнуть во тьме...
* * *
Твоих волос дурман смолистый
Устало в пальцах тормоша,
Дремлю, и мысли льются чисто,
И светом полнится душа.
Нет ни тревоги, ни печали,
Душе несущих маяту.
Не дай мне оборвать в начале
Едва заметную мечту.
К груди моей прильнув щекою,
Ты сердце вдруг нашла во мне –
Не знала, что оно – такое:
– Как бьётся! – шепчешь в полусне...
Так в жизни – ветра дуновенье,
Порой вспугнёт покой лесной...
Твой сон спасу от потрясенья
Нечаянною тишиной…
1991 г.
* * *
Сердце Мальвины, куклы набитой,
Что представляет оно из себя?
Эту любовь сочинили "пииты",
Видно ни разу ещё не любя...
Вот – ты предстала не беглому взгляду, -
Что ж так восторженно лиры поют?
Что там в душе за красивым нарядом?
Сердце, нашедшее в тряпках уют...
Куклы, со сказочными волосами,
Девочки милые, суть этих строк
В том, что, вздыхателя слушая, сами,
Часто, решаете:
Будет ли прок...
_______
Так-то, "Пьеро", собирай луидоры –
Что – поэтичнее звона монет?
..."Роза упала на лапу Азора",
Как не крути, мой сердечный поэт.
1 декабря 1996 г.
* * *
Влечёт вода осенняя к себе.
Меняют дни последний грош тепла...
И я кормлю с ладони голубей
Зерном,
Что наскребла моя "метла"...
О бег минут,
У тихого ручья,
В котором затерялся океан.
Когда-то в нём себя "увидел" я,
Заглядывая каждый день в стакан.
Я пел тогда,
Я многое хотел,
Я увлекался светом
Ясных глаз.
Но в тех глазах тепла не рассмотрел,
И замерзал
Под взглядом их не раз.
Он – мне соврал,
Раскрасивший мечты,
Создатель мира, всё создав как зря...
И я искал хотя бы простоты,
В избытке чувств,
Судьбу благодаря...
Но эта осень
Балует теплом...
И я в душе чему-то очень рад...
Так, кто-то свой
Стучится снова в дом,
Что опустел уж много лет назад.
15 октября 1996 г.
* * *
Я не умер, я выжил, как видишь,
Ничего не случилось со мной...
Как же я залечил все обиды?
Кто стоял за моею спиной?
Я, разобранный на шестерёнки,
Выжил тем, что однажды ко мне,
Всей душой привязалась девчонка,
И слепила пригодным вполне...
Словно маятник, движущей силой,
Раскачала меня, как часы.
Просто – в жизни была заводилой,
Утирала, сопливым, носы...
Вот и я, подчиняясь заводу,
С той поры, до сих пор на ходу.
Закрутился на долгие годы,
Но давно никуда не иду.
Затерявшийся под небесами,
Не сбавляя размеренный ход,
Я себя ощущаю часами,
По которым никто не живёт.
Лишь надеюсь на то, что когда-то
Кто-то сверит эпоху по мне...
Все мои судьбоносные даты –
Вехи времени, жизни в стране...
Всё, как эхо, во мне откликалось,
Как в пустом существе, малыше.
А сегодня почти не осталось
Места в сердце моём и душе.
* * *
Вот и снег, и лёд, пока что зыбкий –
Захрустит, лишь чуть ногой нажать.
Но смотрю я с тихою улыбкой, -
Знаю – снегу всё равно лежать.
Знаю – в жизни многое не надо
Знать и видеть, разные дела.
Потому кладбище листопада
Тихая позёмка замела...
Даль светлеет – жизнь однообразно
Затаилась, кутаясь в снега.
И на свете холодно и праздно...
И держаться нужно на ногах…
5 ноября 1997 г.
* * *
Любовь однажды лишь была...
На край окна голубка села.
С утра вдруг роза расцвела,
И я ходил, вдыхал несмело, -
Боясь измять мечту навек,
Шипами расцарапать душу...
Я знал, что я лишь – человек...
Но чья любовь меня всё душит?
21 февраля 1990 г.
* * *
Засуровел лесок, замшел,
И уже завелась в нём нечисть...
Словно в чьей-то чужой душе,
Я в себе обретаю речи. –
На холодном, сыром ветру
Я уже не шумлю, как раньше.
Раздирает мою кору… –
Появляются ноты фальши –
Заскрипела моя душа,
Закачалась в корявом теле!
Жутким скрипом своим страша
Всех, кто бродит в моём пределе...
Да, такой вот я – тёмный лес...
Я похож на него, ей богу...
Искуситель мой, мелкий бес,
Всё толкает меня в дорогу...
Говорит: "Прожигаешь дни,
Ничего на Земле не видел...
Ты оставишь лишь только пни...
Где же слуги твои – друиды?
Где же феи, лесной народ?
Покажи хоть одну берёзку,
Что однажды к тебе придёт?
Ты годишься-то лишь на доски..."
Ну, и что я могу сказать?
Затыкаю от боли уши,
И пытаюсь себя ломать,
Разрываю на части душу.
Что-то будет в моей судьбе,
В бестолковой судьбе, неброской...
Знай: сломался – я шёл к тебе,
Дорогая моя берёзка...
1998 г.
* * *
Ивы, как Алёнушка,
Сникли над водой...
Белая лебёдушка
Плавает звездой,
В озере, наплаканном
Ивами за жизнь...
Где лишь жабы квакают,
Примами, на бис –
Развлекают публику –
Уток и гусей,
Сонную «республику»
Щук да карасей.
Спорят гуси с утками
Из прибрежных сёл...
Ну, а ей как будто бы
Надоело всё –
Озеро, окрестности,
Дна седая стынь,
Утки, с интересами
Матушек гусынь,
Отраженье смятое
На воде своё...
Под крыло упрятавши
Голову, плывёт. –
Словно заморозило –
Ветер чувством сух...
И скользит по озеру
Лебединый пух...
Называли гадкою,
Но закрыли рты.
Стала всем загадкою
Дивной красоты...
Но, с душою чуткою,
Из корыта ест.
И садится с утками
На ночь под насест.
1996 г.
Ласточка
"Когда прилетает ласточка – ждут весны".
"Одна ласточка – весны не делает".
Пословицы.
Упорхнула в дверь моя ласточка –
Никакой весны не дождалась...
В доме опустело без лапочки,
Развалились в пыль идеалы...
Вырвав из конфетного фантика,
Ты к окну приклеила птичку –
Это улетала романтика,
Светлая из жизни страничка...
В доме было тесно, мучительно,
Не сулила неба развязка
Дел моих, вокруг сочинительства –
Тьма поэтов, чем же потряс кто?
В небо взмыла? Вниз устремилась ли?
Всё равно домашнею стала...
Дождь теперь...
Понятно мне, милая,
Что так низко, низко летала.
2 марта 1997 г.
* * *
...И тогда гитару, с тем же чувством,
Как тебя, когда-то, обниму...
Ах, какое надобно искусство
Сердцем освещать всю эту тьму...
Кто-то мог... но, сколько – не сумело, -
Выжил "осторожный человек".
Потому так в ночь осиротело
Смотрят наши окна весь свой век...
Протянуть хочу куда-то руку...
Где же ты, такая, как тогда?
Я не пел ни разу про "разлуку",
Мне хотелось верить – навсегда.
Помню, как ты нашей сельской глушью,
Стороной, с ребёнком шла, спеша.
И, с уже присущим равнодушьем,
Я с тобой заметил малыша...
Не догнал, и даже не окликнул...
Ты ушла, а я навек – "отстал"...
И пойму я скоро, и привыкну
К мысли, что я сердце растоптал.
1997 г.
* * *
Я, для многих, сегодня – чужой,
Позабыли меня, кто – любил.
Я когда-то уплыл за мечтой,
Я, о ком-то, и сам позабыл...
Мой кораблик растаял, как дым,
Горизонта пройдя перевал...
Тот, кто помнит меня молодым,
Слишком старым, наверное, стал...
Я хотел, за своею судьбой,
Все, вбирая в себя, как в ковчег,
От "потопа" спасти, словно Ной,
Самых близких, даруя им "брег"...
А сегодня утрачена цель
Плыть – к далёким мирам и любви,
Той, что мне не встречалось досель,
И к которой – плыви-не плыви...
И я знаю, что выпало мне –
В скором, где-то в пучине лежать...
Потому – мне дороже вдвойне
Те, кто вышли меня провожать...
1997 г.
* * *
Под твоим деревенским двором,
Тёмной ночью, стою словно тать...
Ты связалась со мной пацаном,
Со студентом... не смел и мечтать...
Ни засова на хлипких дверях,
Ни собаки в просторном дворе...
Ты – в тетрадках своих, "букварях",
Словно школьница в том сентябре...
Словно мышь в деревенской норе,
Ты – учитель... девчонка совсем...
Что забыла ты в этой дыре?
Для чего здесь живёшь и зачем?
Потоптавшись, ступил на порог...
Ожидала... прочёл по глазам...
Месяц в небе, казалось, продрог –
Плыл над крышами, жался к домам...
Вижу спицы твои и клубки –
Что-то вяжешь... находишь дела...
Чтоб не сдохнуть в селе от тоски...
Ну, а что же во мне ты нашла?
Я в любви и двух слов не свяжу...
Нет, вас женщин, совсем не поймёшь...
Дай, ладоням твоим расскажу
Поцелуев сладчайшую ложь...
Это страсть... первобытный инстинкт...
Неуклюжая жажда любви...
Но в душе непонятный конфликт –
Будто пишешь не жизнь – черновик...
И всё время хочу, хоть убей,
Огорошить, и глупость сказать:
Что мне важно? Быть верным себе...
Так посмотрим же правде в глаза:
Ты хорошая... но, видит бог,
Не моя... не навеки... прости...
Не хочу я вот так, со всех ног,
Потеряться в начале пути...
Не согласен осесть... повзрослеть...
Не хозяин... не сельский мужик...
Только с виду я – русский медведь...
Ты другого, как пса, привяжи.
1997 г.
* * *
Светлой памяти моего отца
Алексея Ивановича
Небо... я глаза закрою,
Свой земной забыв удел, -
Я и песней и мольбою
В новых чувствах оскудел.
Знаю я: на этом свете
Всё сперва стремится ввысь... -
На отцов взирают дети,
Глянь, - глазёнки поднялись.
Оттого, наверно, ближе
Нам становится земля,
Что яснее и бесстыже
Обнажает серп поля.
И не рад я урожаю,
Мне о чём-то сильно жаль...
Я ведь глаз не поднимаю,
И смотрю всё ближе... вдаль...
26 августа 1996 г.
* * *
Я иду, над собой насмехаюсь:
Ну, какой я, к чертям, поэт?
Ну, а Русь, замарашка глухая,
Ноги кутает мне в снежный плед...
Ты поила меня лазурью,
Причащала к молитвам уста...
Русь! Пойми же меня!
Снежной хмурью
Мы прошлись бы по тем местам,
Где, бывает, лица от жопы
Отличить я в дыму не могу...
Заметает снег только тропы,
Как пойти куда – держим в мозгу...
Наши улицы с виду – серы,
Но в домах жизнь совсем не та...
Встретишь женщину – чем не Венера?
В дом зайдёшь, а её уже там...
Я устал от любови снежной,
Я хочу горячо любить!
Дайте стих мне, поэты, мятежный,
Хватит, хватит страну хоронить!
Ей не спится и в снежном мареве,
Тлен и сон – это там, где кресты...
Жизнь бурлит, как какое-то варево,
Вновь не даст кто-то жизни остыть.
На земле снег лежит как маска,
Ни улыбки нет, ни лица...
Свято верит женщина в ласках
Трёх мужчин: духа, сына, отца...
Не закрыть мне глаза и уши,
Потому и смеюсь над собой...
Ты, Россия, меня не слушай…
Оставайся родной и глухой...
декабрь 1997 г.
* * *
Моей маме Светлане Семёновне,
учителю русского языка и литературы
Дай мне, мама, уроки русского, -
Говорят, я – косноязычен...
После ужина – чай вприкуску,
Разговор простотой привычен. –
Слышу вновь про колхоз и школу –
Мне так надо... так интересно...
Я давно от села отколот...
Мне и в городе, мама, тесно...
Ты не знаешь, а я скрываю,
Улыбаюсь, шучу привычно...
Не выводит меня кривая...
Не скажу, что живу – отлично...
Да и ты овдовела рано,
Поднимала меня и брата.
Часто плачешь... на сердце рана...
В чём ты, мамочка, виновата?
Но щебечем с тобой о разном...
Я приехал... ты рада встрече...
По-мещански, благообразно,
Проболтали с тобой весь вечер...
Мудрено ли? – когда мурлычет
Кот наш белый, тащась от ласки, -
Головою в ладонь мне тычет,
Доверительно, без опаски.
– Ах ты, сволочь, бандит, хитрюга..., –
Я шутливо кота ругаю.
Мы смеёмся... и кот отруган...
Так и ластится... не сбегает...
Слышит сердцем... и понимает...
Понимает меня такого...
А ещё дураки болтают,
Будто я не владею словом...
4 октября 1997 г.
* * *
На яркий свет, по коридору,
Летит душа, – такое слышал...
Когда-нибудь, наверно, -
Скоро
И я узнаю, как там – выше.
Но мне, порою, дела нету
И до земных проблем насущных.
А что там ждёт нас на том свете?
Мне даже как-то слушать скучно…
И жизнь сама тому порука –
Допустим, рай и существует?
И жить там, жить – такая скука,
Ну, что там делать не пойму я?
И смерть – не делает погоды,
И жизнь зачем – не понимаем...
В том, может, разберутся годы,
Собой вопросы все снимая.
Ведь как ребенку ты ответишь, -
Что значит – люди умирают?
Но мы-то все –
Давно не дети,
А рассуждаем же... бывает.
1997 г.
* * *
Вот что сделал Вождь-Початник
Кукурузный Комиссар...
Е. Полянский
Поезда не ходят, где придётся, -
Им кладут особые пути...
Ни о ком на свете, как ведётся,
Просто так не станут чушь нести...
Жизнь людей историки смакуют,
Разложив по полкам;
Ерунды
Повстречал довольно на веку я,
Скрытой в многотомные труды.
Ах, наверно, это я напрасно –
Так, про многих гениев, сложил...
Не поймут, осудят, это ясно...
Моська – я, средь наших старожил...
Но ведь я – и никого не хаю,
И в любом готов признать талант.
И любая строчка неплохая,
Для меня – ценней, чем бриллиант!
И когда порою натыкаюсь
На такую яркую строку,
От неё частенько зажигаюсь,
И сейчас пишу по пустяку…
Не по мне – скупая безмятежность...
Сам послал бы всех козлов к чертям!
Но, храните глубину и нежность,
Словно к детям маленьким, к властям.
21 ноября 1997 г.
* * *
А может быть, мир сотворил сатана? –
Из ангелов падших – Адама и Еву?
Иначе бы, жизнь не была так скучна,
И нас не влекло бы к "запретному древу"...
Будь кесарь на троне, возможно, тогда –
Я стал бы "героем" в борьбе с "великаном"...
Пророки, религии, вся ерунда,
Себя утверждали на фоне тиранов...
Мы все претендуем на царский престол,
Но часто и жизни своей не устроим…
Подайте же мне все запреты на стол…
А если погибну, считайте героем!
4 февраля 1998 г.
* * *
Я почитаю пророков,
Лидеров, ярких и страстных,
Кто прошагал одиноко
К подвигу, к гибели, к счастью.
В грёзах, всходил я на троны,
Крест, мавзолей, пьедесталы...
Если б лишь верить иконам,
Веры во мне бы не стало...
Будто на ликах – не люди,
Так их рисуют всё время...
Гнут отсебятину всюду,
Всех преподносят не теми...
Даже Христа исказили –
Плачет, распятый, как баба:
– Что ж вы меня так "избили",
Сделали жалким и слабым?
28 ноября 1996 г.
* * *
Ты одна небеса мне пророчишь,
И небесное видишь во мне...
Поднимаешь с дорожных обочин,
Окрыляешь, находишь на дне...
И тебе расскажу я о птицах,
По легенде, рождались они
Однокрылыми... лишь единицы
Были в небе, двукрылым сродни.
Для полёта, они прижимались
Что есть духу друг к другу плечом...
Только в паре на небо взлетали,
Только в паре им всё нипочём.
А в своём одиноком полёте
Птицам тем не взлететь от земли –
Лишь кружатся, как в водовороте...
Словно в омуте мёртвой петли...
И смотреть жутковато живому
На такой безнадёжный "полёт"...
Всё могло у них быть по-другому,
Но не всякому в жизни везёт...
На Земле, кровожадной и хищной,
На беспомощной, слабой Земле,
Можно выжить и жить, но Всевышний
Ждёт нас в небе... хотя б на "метле"...
Скажешь, что перепутал я сказки,
Всякой нечисти кланяться стал?
Не сгущай, не размазывай краски,
Просто я никогда не летал...
И любым восхищаюсь полётом,
Как домашний раскормленный гусь.
Это сделали жизнь и работа... –
Я давно к небесам не тянусь...
Птицы разными тоже бывают,
Как и нам – далеко до Христа...
Кто-то просто сбивается в стаю,
А кому-то нужна высота!
* * *
И всё будет сказкой: приедет карета
На улочку ту, что в окошко видна,
Что дрёмою вешнего солнца согрета,
Размеренной жизнью привычно ладна...
К тебе обратятся: "вельможная пани...",
Тебя оглушат обращеньем таким.
Закружат в объятьях, утопят в "шампани",
Окутают сильным, надёжным, мужским.
Под дождик слепой, и под звуки органа,
В карету усадит вас преданный паж.
И будет казаться, что он постоянно,
Готов ради вас на геройства и блажь.
И всё будет сказкой: приедет карета
На улочку ту, что в окошко видна...
Но раньше ещё, чем твоя сигарета
Погаснет, поймёшь, что совсем ты одна.
19 ноября 1996 г.
НА СБОРНИК "ПОЭЗИИ"
Все они хорошие ребята,
Все они, наверное, поэты.
Роюсь в "поэтическом салате"...
Блюдо на какого-то эстета...
Спотыкаясь на словах нечестных,
Зацепиться пробую за строчки:
Всё ищу моментов интересных,
Как пчела – "пахучие" цветочки.
Но закрою томик, словно двери
В мир, в котором нет очарованья.
В думах, Землю всю давно измерив,
Я живу теперь с одним в сознаньи:
Не должны поэты отрываться
От народа, от своей отчизны,
Относиться к ясности с прохладцей,
Уходить в стихах от правды жизни.
То не жизнь – без горестей, без женщин,
За вином, приятельской беседы...
Видно, всё мне стало в жизни –
Меньше,
Чем простые радости и беды.
Потому, при случае, не стану
Спорить, что печататься мне рано.
У меня всё просто, без обмана,
Рядом с ними буду шарлатаном.
Я пойду куплю вина сухого,
И за это выпью на природе.
Ничего не вижу в том плохого,
И стихи мои живут в народе.
3 июля 1997 г.
* * *
Ну, прощай, дорогая Москва,
Храм Спасителя твой, пред которым
Я могу постоять, но слова,
Не найду для молитвы скорой.
Совесть будет моя чиста –
Не любитель я слать поклоны.
Есть намного святей места
Для меня, чем алтарь в иконах.
Твой «Спаситель» – как мавзолей,
Что трибуной служил все годы
Для великих моих вождей –
В нём являют себя народу.
Потому не считаю за срам
Бросить нашим поборникам веры:
«Мне и богу сейчас, что ни храм,
Не уютно среди лицемеров...»
17 сентября 1997 г.
* * *
Роза на платье твоём – продолженье,
Только лишь то, что пробилось сквозь ткань...
Что же ты мучаешь нас
Притяженьем
Взоров к себе,
Распрекрасная дрянь?
Все мы, мужчины,
От зрелых до юных,
Скованы близостью кроткой твоей.
Как удаётся тебе чем-то
"Дурно"
Так повлиять на столь разных людей?
Ах эта роза, она виновата,
Знаю я точно,
И сам уже пьян
От её тонкого секс-аромата...
Да, но ты – роза
Лишь там, где бурьян...
3 марта 1998 г.
* * *
Что мне сделать, чтоб ты улыбнулась?
Сам не знаю – зачем мне это.
Просто, может, с тобою проснулась
Жажда жизни в никчёмном поэте.
Всё – слова… Но влюблён я в «слово»!
Даже в кайф мне молва дурная...
И не вижу ни в чём дурного...
Ничего я дурного не знаю…
Все мы, все одного покроя…
Как же скучно жить в мире понятном...
Мне хоть что, -
Пусть кровавых героев
Приведёт, оттенить свою святость,
Нам наш бог...
Его что ж – на вилы?
Обличая, хватать за руку?
Что ты знала во мне, моя милая?
Знала ль ты во мне эту муку?
Улыбалась, казалось – лучик
Чистый, ясный
С икон исходит.
Не "крестился" – не видел сучек...
Ничего я не знал в природе.
25 сентября 1996 г.
* * *
Россия моя, Россия!
Не видел бы я тебя...
Не шабаша в храме, – Вия
Боимся, – сами себя...
________
Сбираясь в свой путь метельный,
Я спешно впрягал вороных...
И, правя на глас запредельный,
Всё ехал в пределах родных...
Слепила безумная вьюга
И всю заслонила даль.
И вспомнил я слёзы друга,
И вспомнил его печаль...
Как это по-русски, друже,
Судьбы опрокинуть бокал…
Но вдруг, сквозь метель и стужу,
Я благовест услыхал.
Услышал и понял – еду
По правильному пути.
И, радуясь сзади следу,
Я богу кричал: – Подвезти?! –
На утро, когда спадает
И хмель, с головы, и метель,
Открылось мне:
То – бряцает
Бубенчик, как с крыши капель...
А кони, не знавши ночлега,
Уже замедляют бег...
Не альфа я
И не омега
В российской народной судьбе.
1997 г.
* * *
Весна отзвенела… к нам вышло степенное лето,
Венок одуванчиков где-то небрежно теряя,
Цветов, что весны неизбежною служат приметой!
А это потом – им по светлым главам ударяют,
Как будто в протесте: «не врите, вы… жизнь – многолика…
И нет у земли, коль копнуть, восхитительных красок…
И светлого мало… и вы поседели… и дико
За миг облысели… и тошно от всяческих масок…
Без тонких пушинок, без жёлтого яркого цвета,
На что вы похожи? Кому вы такие приятны?
Весна отзвенела… но вот и закончилось лето…
И больно, и зябко, и многое стало понятно…
1997 г.
* * *
Словно пули, летят года,
Убивая по крохам нас.
Мне бы выпорхнуть из гнезда,
Мне взлететь бы, хотя бы раз.
Всё цепляюсь всю жизнь за жизнь,
Не спешу отдавать концы.
Постигают в паденьи высь
Из разрушенных гнёзд птенцы.
Ставит на ноги нас земля –
Продолжаем дела отцов...
К горизонту бегут поля –
Взору скрыто дорог кольцо.
Потому, сколь не пялься вдаль,
Не увидеть свои пути...
Жму отчаянно на педаль,
Ненавижу ползти, идти...
Да, сбавляю местами газ,
Упираясь душой в тупик.
Но в груди у меня – Пегас,
Не какой-нибудь "чик-чирик".
По дорогам летим своим,
Жизнь дороги под нас кроит!
И, порой, лишь известно им –
Где стихают навек бои...
И, хоть битвы уже не те...
Но, дороги своей держась,
Был не раз я на высоте,
Не ударил душою в грязь.
Пусть, как пули, летят года,
С каждым выстрелом нас гнобя.
Я – изранен, но – ерунда...
Больше пуль, я боюсь себя...
* * *
"О Дельвиге писал наш Александр,
О черепе выласкивал он
Строки...
С. Есенин
Читаю редко,
Вычитал случайно,
Что "череп", в переводе, – скорлупа...
И, кажется, что может быть
Печальней,
Чем жить той жизнью,
Что тебе глупа?
_______
...Я увидал его в шкафу на полке,
И даже – вздрогнул,
Но потом – привык.
Давно в беседах я
Не вижу толку,
Но как-то общий мы нашли язык.
Кто ж мой приятель?
Череп.
Он отменный,
В коллекции знакомых, экспонат...
О люди!
Вы, в привычках – неизменны, -
Из дома,
Склеп устраивать
И ад...
И для того,
Чтоб нам встречаться чаще,
Я стал бывать в гостях, на вечерах...
В дыму застолий, музыке кричащей,
Я задыхался, как в антимирах...
Я, словно, в царство мёртвых шёл – к живому,
К нему,
Устав от мимики, от лиц...
Меня всю жизнь тянуло к роковому...
Тошнило от забав и небылиц!
5 января 1998 г.
* * *
Быть может, мне от жизни лишь и надо:
Вина – в бокал, и милую обнять?
Что в мире стоят – почести, награды?
Достаточно бывает лишь понять...
Кто охмелел от славы быстротечной,
Сумеет ли с похмельем совладать?
Так пусть же мне – утешно, нежно, млечно
От женщин льётся божья благодать.
Я их люблю, надеясь на взаимность,
Мне мало быть с какой-нибудь одной.
Я принимаю их гостеприимность,
А, может, это было не со мной...
Но мне такая жизнь куда приятней,
Волнует разум, просто по душе.
К тому идёт... честней и вероятней –
Хочу уйти от штампов и клише.
Кому-то жить семьёю интересней...
Мне ж – тесно в ней, как с кем-то на скамье...
Я милой – пел... но что мои ей песни?
Совсем другие ценности в семье...
Так что же нам? Забудем предрассудки –
Пусть станет легче, пусть хмелит вино.
Вчера вдыхал я запах незабудки,
Ну, а сегодня вновь в глазах темно.
Зато приятно знать, что это – было...
Что та красотка у меня была...
Она меня, конечно, не любила,
Ей было плохо, вот и позвала...
Она одна, наверное, хотела...
Так отогрела, вспрыснула водой...
Я утром брёл, и запах её тела
За мною плыл, подмешанный бедой...
1998 г.
СЕРГИЕВА ЖИЗНЬ
С. Радонежскому
Приходил медведь...
До тёмной ночи
Человек и зверь проговорили.
К ним из тьмы глаза тянулись волчьи...
И потом всю ночь те волки выли...
В дружбе есть негласное согласье,
Есть в любви ненужность изречений.
И произошло не в одночасье
К образу пречистому влеченье...
Знал весь лес про тихую избушку.
И молва текла, меняла краски,
Выбралась из леса на опушку...
Помогала людям верить в сказки.
4 января 1998 г.
* * *
И, может быть, когда-то моя лира
Подаст тебе горсть золотых
Монет...
А. Шитиков
Метель затевает под окнами бал...
А ты загрустила... ну, что же ты? Брось...
Всё это в народе зовётся – судьба,
Уж так на земле у людей повелось.
Так жили и раньше… и даже, поверь,
Похожа на сказочный ты персонаж.
Сегодня ты – Золушка,
Завтра, под дверь,
За нами пришлют золотой экипаж.
И дрожь ощутив от нахлынувших чувств,
Ты выйдешь на первый свой бал, чуть жива...
Но я – не волшебник, я только учусь,
Мне только немного послушны слова.
Со мной ты не станешь принцессой сейчас...
Ищи своё счастье,
Спеши же, спеши!
Не разные в жизни стремленья у нас,
Я тоже на жизнь собираю гроши.
7 января 1998 г.
* * *
Помню, она протянула навстречу мне руки,
Стоило мне прихвастнуть, что могу погадать.
И я наплёл чепухи ей какой-то от скуки...
А Соломон бы сумел всё красиво подать:
"Руки твои – это песня неспетых желаний, -
Всё необъятное, сразу, приблизить, объять.
Словно цветы распахнулись пленительно длани,
Любит-не-любит – смогу лишь об этом сказать..."
Да, я уверен, такой была б речь Соломона,
Речь просветлённого мужа, поэта, царя.
Был я нетрезв, и склонился, как будто к иконам,
К тёплым ладоням её, поцелуи даря...
Думал ли я, что она в этот миг воспылает?
Так никому я ещё не гадал никогда...
Кто же из женщин царицею быть не желает?
С ними и мы в Соломоны пройдём без труда...
1998 г.
СИМЕОН
Моему деду
Семёну Никифоровичу
Артюхову
"И зарастёт твоя могила
Мхом-чертополохом...", –
С какою грустью
Дед мой это говорит...
На свете белом
Жить нам в общем-то не плохо,
В земных трудах на ниве –
Тело загорит.
И кожа слезет,
И уже никто не скажет
В сердцах, что ты
Не знаешь, где он хлеб растёт...
Все "знаем дело"...
А дойдёт до дел – туда же...
Старик вздохнёт:
"Эх, хлопцы, кто вас в бой ведёт?"
Он прожил жизнь:
Война, трудился, нянчил внуков...
И, выпив лишнего,
Заплачет, ляжет спать,
И перед тем, как сна принять разлуку,
Вновь скажет:
"Дураков в России много,
За границею не покупать!"
7 декабря 1997 г.
* * *
Лишь паденье твоё и отметят, "звезда"...
И захочешь писать... а строки не сложить.
Долго мучаясь, рифма выходит – еда...
И пойдёшь перекусишь, попробуешь жить...
Но и Солнце всю жизнь пребывает во тьме,
Потому что всё время идёт сквозь неё,
Но светить не бросает... и в этой зиме
Виновато не Солнце, а время "твоё"...
Просто чуть повернулась Земля на оси,
Просто что-то не так в бестолковой стране...
Я вот думаю: Солнце – убей, погаси, -
Где его хоронить, не сжигая в огне?
Потому-то оно полыхает огнём,
Поедает себя, согревая всех нас.
Просто знает – намаемся мы, хлебанём...
Тяжело хоронить тех, кто рано погас...
И его не засыпать "землёй" всех планет,
Но оно – одиноко, с ним сразу сгоришь.
Что за жизнь у него без подруги?
Но нет!
Для кого-то ты - Солнце!
Кому-то ты - мышь!
Незаметная, мелкая, серая мышь!
Жёлтый карлик, подобный пыльце конфетти,
И лишь без толку вечное небо коптишь...
Для кого-то ты – Солнце! Вот им и свети!
А в подруги найди незаметную мышь,
Назови её Солнцем, согрей по-мужски.
Обещай ей Венецию, Рим и Париж,
Вы, на пару, такие смешные зверьки.
* * *
Мне, на душе, бывает так приятно,
Когда наткнусь на чьи-нибудь стихи,
Написанные просто и занятно,
С иронией, без лишней шелухи.
О жизни, о реалиях, о вечном,
Где сразу взору образ предстаёт.
И как-то так – по-свойски, человечно,
Легко и без фальшивых позолот.
Прочтя такое, думаю о многом,
И признаю писательский талант –
Увидеть блеск в банальном и убогом,
И получить из камня бриллиант!
Люблю в стихах – идейность, обличенья,
Но жду от всех правдивые стихи,
Что не утратят в будущем значенья,
И мыслями не скажут чепухи.
1998 г.
ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР
Н. Рубцову
Небо алого цвета –
Солнце врезалось в крышу...
Чем же кончится это?
Нет, меня ты не слышишь...
Что ж ты плачешь, родная?
Разве это поможет?
Я бесчувственный, знаю,
Я такой толстокожий... –
Всё меня ты ругаешь.
Всё бранишь беспредметно...
Не кричи, дорогая.
Всё не так беспросветно.
Мне, без крика – хреново,
Душит новая песня,
Что, конечно, бредово,
Но – сдавила, хоть тресни.
Чем же ты мне поможешь?
Не придумывай, крошка.
Ты не знаешь, похоже,
Ты – обычная кошка.
Приласкают – мурлычешь,
Не по шёрстке – кусаешь...
Я – плохая добыча,
Не богач, не красавец...
Как простая мещанка,
Ты за мной не допишешь...
Словно мальчик на санках,
Солнце съехало с крыши...
Не разбилось, хохочет –
Просто детская шалость.
И – в объятия ночи,
В чёрный снег закопалось.
* * *
Ты знаешь, и я – одинок от рожденья…
Я думал, что это большая беда…
Но я ошибался… мои заблужденья
Мне жизнь отравляли… да, девочка, да…
Что нужно тебе от людей, от мужчины,
В которого ты без ума влюблена?
Порой узнавать, без особой причины,
От них про себя, что такая одна…
И как же у бога всё это кричало:
– Один во вселенной! –
Но знаем итог:
Всему бесконечные выдал начала…
И как же един одинокий мой бог!
19 сентября 1996 г.
ПОСВЯЩАЕТСЯ СЕРГЕЮ БАБКИНУ
"Удочка, ты моя удочка,
Удочка двухколенная.
С. Бабкин
"Что осталось, знать желаешь ты?
Поплавок, готовый кануть в воду,
И стихи – в бездонность пустоты.
И. Северянин.
Всё думалось: "Зачем, ты пишешь это?", –
Не понимал я удочки его.
Теперь я понял друга и поэта…
И так сегодня пишет большинство…
У нас ведь как? – матрёшки, балалайки –
На вид – просты, не требуют ума…
Как наши все былины, сказки, байки –
Всё, чем исконно полнилась сума…
А в них ищи – глубинное, подсказку,
Коль есть она, а нет – так не беда…
И мне бы что-то взять, да хоть салазки,
И "всюду" их таскать – туда-сюда…
Во всех стихах салазки замелькают –
То детвору катаю… то – подруг…
Ну, да – подруг… такая жизнь людская…
Не я – такой… такая жизнь вокруг…
И будут темы, полные лиризма,
Мне душу греть, как другу моему…
А что ещё поэту надо в жизни?
И я уже завидую ему,
По-доброму, за "рыбу и русалок",
Что наловил он удочкой своей,
Хоть, как рыбак, он приукрасил малость…
Да, бог с той правдой… нет её грустней…
февраль 1998 г.
* * *
Я такой же, как ты... бывало
Всё не те выбирал дороги...
Всё мне было, когда-то, мало
Просто жить, походя на многих...
Жизнь ломала меня и гнула,
Но я рос и стремился к свету...
Даже, к звёздам меня тянуло...
Предал юность свою я где-то...
Потому-то сейчас, на пару,
Мы бредём по равнине снежной...
И пылает душа пожаром –
Я лишь этим остался прежний...
Ты про звёзды меня спросила?
Дай тебя обниму покрепче?
К чёрту – звёзды и все светила!
Всё равно нам до них далече.
Ярче звёзд мне твои глазёнки!
Не тверди про болезнь больному! –
Я проел небесам печёнки,
Оставаясь слепым к земному...
Но, сегодня – былые страсти,
Я направил в одно теченье...
Но, как прежде, душа на части,
Рвётся, падкая к увлеченьям...
1998 г.
ЭЛЕГИЯ 1991 ГОДА
Помню, пятница выпадала
На тринадцатое число...
В тот сентябрь меня трепало
И, как лист, по земле несло...
Детки в парке играли в мячик,
Мамы сплетни близ них плели.
Я шатался, как пёс бродячий,
И от боли в душе скулил...
Мне согреться тогда хотелось,
Я заглядывал всем в глаза.
Мне хотелось ещё, всем телом –
Чтобы кто-нибудь привязал...
Я, в ту пору, в ошейник влез бы...
Я бы с радостью влез в хомут.
Рассуждать и не думал трезво...
Первокурсница... институт...
Да, случилась такая встреча...
И впервые любовь познал...
И не стало, ничем, мне легче
Жить в дальнейшем, как не мечтал.
От того сентября остался
Лист кленовый в моём столе.
С того времени я пытался
Полюбить и жить на Земле.
1 марта 1998 г.
КУРСКАЯ ПЕСЕНКА
То – тяжёлый подъём, то – спуск...
Ох, и крут же мой древний Курск!
Я кладу на плечо язык,
Я ходить целый день отвык.
Ох, и надо же мне найти,
Ту, что встретилась на пути.
Ту, что в этом краю живёт,
И со мной холодна, как лёд.
Я затеял с ней разговор,
Но не знаю ни дом, ни двор.
Мимо церкви все дни она,
Здесь ходила всегда одна.
Я намаялся, я устал,
В сотый раз обошёл квартал.
А церквушка к себе влечёт...
Я – к двери... и на ней прочёл:
"Планетарий" и "график дня"...
Так звезду бы на шпиль поднять...
Чтобы было никак везде,
И чтоб кланялись все звезде.
Скоро-скоро везде у нас,
Всё сломают, в который раз.
Не спешите поставить крест!
Выражаю тому протест!
Планетарий, для детворы,
Интересней любой муры.
А старушка, с пустым ведром,
Мне навстречу... и тут облом...
День рабочий пришёл к концу...
И сказал я себе: "Кацу!
Хватит шляться весь день котом,
Будем счастья искать потом.
А сегодня с дружком напьюсь,
Он такой же, хороший гусь.
Друг расскажет мне боль свою,
Ну а я про свою – спою...
Будем мучить всю ночь лады,
На гитаре, из-за звезды..."
14 ноября 1994 г.
* * *
Я отныне вам не попутчик.
Без меня побежит дорога.
Я не много прошёл, не много.
Мне хотелось всегда – как лучше.
Я отныне вам не попутчик.
Без меня побежит дорога.
Я не думаю, что иными
Скоро станут дела земные,
Будут так же всё верить в бога.
Без меня побежит дорога.
Я не много прошёл, не много,
Но и то, что узнал, услышал –
Всё давалось мне будто свыше...
И прошу, не судите строго.
Я не много прошёл, не много.
Мне хотелось всегда – как лучше,
Потому был душой печален,
А любовь лишь была в начале,
А потом всё пошло как случай.
Мне хотелось всегда – как лучше.
Я отныне вам не попутчик,
Да и шёл я – один, все годы...
Но я был бы и сын – негодный:
Коль я дома – и маме лучше...
Я отныне вам не попутчик.
27 ноября 1997 г.
* * *
Мы были лапоньки, чудо-дети.
Ты рисовала... а я в альбомы
Картинки клеил, про всё на свете,
Из всех журналов, что были дома.
Я сохраняю свои альбомы.
И ты рисунки
Хранишь, быть может.
Мы в этом мире
Давно знакомы,
Мы очень сильно с тобой похожи.
Пойдём и дальше одной дорогой… –
Ты – нарисуешь, а я – раскрашу.
Ты только кистью не трогай бога...
Он слишком личное, слишком наше.
К чему нам домыслы?
И к тому же
В глаза смотреть ведь никто не хочет
Какой-то правде... своей ненужности...
Вполне хватает нам многоточий...
Нужна ли правда?
Красивый почерк –
Твоё желанье – быть стройной, гибкой.
И всё другое давно меж строчек, -
Как грусть за доброй твоей улыбкой.
В душе заранее,
Всё предвижу –
Кто будет другом,
И кто – обидит.
И ничего нет родней и ближе,
Чем сон,
Который когда-то видел.
1998 г.
ДВА ПИСЬМА ДРУГУ
В. Рыжову
1
Ты, возможно, в мыслях обо мне,
Думаешь: "Забыл совсем… не пишет..."
Просто здесь у нас,
Как в странном сне,
Всё – как прежде...
Всё живёт и дышит.
Всё в снегах у нас,
Под Рождество.
Ягода-рябина
Наст кровавит,
Снегирям устроив
Торжество...
Мир Христа
Поёт и славит.
Жизнь идёт...
Наверно,
Под пером
Кажется легко
И, может, праздно?
Просто,
Мне так хочется –
Добром
Показать,
И не грустить
О разном.
Я ведь вправду,
Видно, пережил
Лучший год,
И только понял это, -
Будто бы
Со смертью отложил,
Я не вру –
Душой метался с лета.
За полгода,
Прожитых в бреду,
В поисках себя,
Своей "природы",
Я готов отдать,
Как ерунду,
Всё, что написал
В былые годы...
Интересно вышло:
Ничего
Не желаю –
Женщин ли, спиртного...
И теперь не знаю –
Не с того ль
Стал стишки писать
От скуки снова?
Впрочем, всё сменяется
Всегда
Противоположно,
Что тут скажешь?
Это жизнь...
Не удивлюсь – когда
Скоро про стихи забуду даже...
Выдумаю новый непокой,
А иначе в петлю можно сразу...
Да, ни чем особо,
Всё такой,
Не умнею, -
Сам собой наказан...
Вот, бывает, не с кем разделить
Ужин свой, и загрущу:
Неужто –
Ни в картишки?
Ни тебе налить?
Ведь не мы такие,
Почему ж то?
Жизнь идёт...
Наверно,
Под пером
Кажется легко
И, может, праздно?
Просто всё хочу
Принять добром,
И без толку не грустить
О разном.
Привыкаю... И не по себе
Мне бывает, если жизни учат...
Словно счастье вымучил в борьбе,
А меня влекут обратно,
Мучат.
Научился... всё во мне кипит...
Словно кот учёный, много знаю,
А всю жизнь гуляю на цепи,
И на всё реакция цепная –
Дёрнусь резко... взвою от тоски...
Этот вой кому-то, может, сказки –
Мы умеем клеить ярлыки...
Но плевать... живу... и без подсказки...
Жизнь идёт...
Как будто
Под пером
Кажется легко
И, может, праздно.
К лучшему, конечно,
Всё – добром
Принимай,
И не грусти
О разном.
6,7 января 1997 г.
2
Сколько красок вылито
В картины?
Сколько умных книжек
О пустом?
Будто из штанин стыдится вынуть
Жизнь себя, как есть,
В лице простом.
Я ведь тоже,
Подставляя уши,
Всё тянулся к людям, к мудрецам –
В разговорах часто
Крался в души...
А сегодня с грустью понял сам:
Никому мы не нужны
Такие,
Любят компанейских
Простачков...
И сейчас на все дела мирские
Я смотрю без розовых очков.
Я гляжу житейски на постройки...
Ах, какой бы закатил я дом
Для своей семьи!
Но знаю только –
Не скопить мне на него
Трудом.
Да,
Могли мы многое,
Считаю,
Но и больше, может,
Не могли.
Как вот я...
И книги не читаю,
Что для всех себя не сберегли.
То есть – уважаю краткость, ясность,
Всё – как есть... Как в жизни...
Без прикрас...
В рамках дружбы возникает гласность,
Для чужих –
Набор дежурных фраз –
То да сё,
Готовые ответы...
В этом стиле как-то я черкнул
Письмецо тебе... Манеру эту
У других, наверно, почерпнул.
Ну, а что сказать? Приедешь – вспомним
Всех и вся,
Даст бог – ещё споём...
Я купил рюмашки...
Мы наполним
Их, когда –
До срока не побьём...
Впрочем, не должны...
"Гудеть" тут не с кем,
Да и сам я –
Глубоко другой...
Если надо,
По причинам веским –
Всякий, в чём-то:
"Блудный сын", "изгой".
Ну и что с того? Не станет легче.
Хорошо, коль близко кто-то есть,
Мысли чьи,
И чувства человечьи
Не дают скучать и надоесть...
Ну, а мне по комнате сожитель...
Ты бы видел этого орла –
"Здравых мыслей и телес носитель",
"Сраный веник", "бодрая юла". –
Просыпаюсь каждый день от шума –
Он зарядку делает, поёт...
Варит кашку... это не придумать –
После душа пемзой пятки трёт...
То заварит травы для здоровья,
То спешит с утра за молочком...
Я уже теряю хладнокровье,
Тяжко жить с подобным бодрячком...
Он весь год сидел в читальных залах,
И себе выписывал в тетрадь –
Как научно, чтобы без провала,
Девушку невинности лишать.
А недавно мне признался с грустью,
Что не пригодилось то ему...
Ну, а я всегда считал, допустим –
То "уменье" многим ни к чему...
Мир не тот...
Не то сегодня время...
Ладно, бог с ним...
Что ещё сказать?
Что ещё тебе черкнуть по теме?
Про кого тебе мне написать?
Иногда ко мне заходит Лёша,
Старый друг, да помнишь ты его...
Замечаю с болью нехорошей –
Общего меж нами ничего.
Нет былого... время, как рукою,
Всё сняло...
Совместные дела...
Да, забыл... ты знаешь, тут – такое...
Кастелянша наша умерла.
Пусть спокойно спит...
Земля ей пухом...
Сколько нам самим осталось лет?
Да, не слушай ты... не падай духом...
А знакомым передай
Привет...
Что ещё?
Похоже, не осталось
Ничего,
Как будто за душой.
Чтоб о лучшем там тебе мечталось,
Помню, знай,
И шлю привет
Большой!
февраль 1997 г.
КАРТ-БЛАНШ
(или по дороге на родину в Коренево 1 мая 1997 г.)
Ничего не забыл я, поверьте...
Просто жизнь не даёт вспоминать...
"Мы-то – что? Нам два шага до смерти,
Ну, а вам это всё разгребать...", –
Старики мне внушают, вздыхая...
И во мне их живут голоса...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Еду поездом... мимо порхают
Деревеньки, поля и леса...
В поле трактор один
Мерно режет
Не поднятую с осени зябь...
И туманен,
И чем-то безбрежен,
Тонет взор в эту тусклую рябь...
Память – дрянная, скверная штука,
Подогретая майским теплом,
Входит в мысли
Хозяйкой, без стука,
Все в покоях её мы живём...
Средь вещей,
Что когда-то служили
Нам,
На жизненном нашем пути... –
Так –
Парадов шары откружили,
Флаги, что не любил я нести,
Потерялись,
Как ноша, с которой
Возвращаться б в кладовку пришлось,
Чтоб сложить,
Как подпорки забора,
Их,
Приставив к стене вкривь и вкось. –
Так кончались парады... А после... –
Забываю порой об одном:
Я сейчас рассуждаю, как взрослый...
Детям видится в свете ином...
Но прозренье наступит не вскоре...
Иль, верней, уберутся мечты,
Вновь кого-то искать на просторе...
Кто же в детстве не думал как ты?
Но, душа, подбирай выраженья,
Созерцая родные места:
Вдоль "железки",
Как после сраженья,
Всё – в разрухе... везде – нищета...
Словно с войском Мамай здесь
Прошёлся,
Не достал лишь до главной казны... -
"Ах, за что же тогда
Я боролся?
Нужен Сталин
Сейчас для страны...", -
Часто дед мой вздыхает...
И память
Что-то в нас сберегла от людей...
Кто спасал под рубахою знамя,
Тот и в жизни держался прямей...
Но знамён, так, чтоб всем – не хватает,
Да и я
В бой не шёл ни под чьим...
Я сегодня лишь "галок считаю" –
Появились повсюду "грачи".
Вороная, косматая стая,
Строит с важностью гнёзда себе.
Высоко над землёю взлетая,
И кичится родством на гербе...
В глаз летит их вальяжная поступь
На пустеющих пашнях, весной. -
Мы бы их не заметили просто,
Если б мир был немного иной... -
Что и будет... -
Ни раз любовался
Я красотами вешней Земли...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Вот и Коренево... пришвартовался
Поезд утренний, как корабли...
Прибыл... дальше пешком –
По посёлку...
Улыбаюсь знакомым дворам...
Так и хочется мне, хоть бы в щёлку,
Забрести в поселковый наш храм –
Как там? Что там?
Мы вечные дети:
Верим в бога, как в свой гороскоп...
Просто встретился,
Шедший с пакетом,
По дороге мне местный наш поп –
Леонардовой "Тайной Вечерей"
Был украшен обычный пакет.
Нёс в нём батюшка, с видом курьера,
Что-то явно домой, на обед.
Где-то ж делают эти пакеты,
Может, даже церковный заказ?
Вспомнил тут "перекосы советов"...
Всё возможно в России у нас...
Ну, а церковь? –
На Дом Пионеров
Крест прибили над дверью входной...
Это всё не внушает мне веры,
Лишь забавит немного порой...
Мне забавно...
И столько примеров,
Хоть садись и пиши фельетон...
Что ни шаг, то – милиционеров
Наметает с различных сторон...
Видно, туго сегодня
С порядком...
Но и жизни я ладу не дам –
Что за праздник?
Все люди – на грядках,
Знать, не нужно и праздников нам?
Вот и дома меня,
С тем же делом
Ожидают
Мои старики...
Как же это мне всё надоело...
Эх, весенние наши деньки...
Что ж...
По новой сажаем картошку, -
Лишь и слышу:
"Весна кормит год..."
Я смеюсь:
"Подождите немножко –
Будет меньше на целый вам рот...
Доконаете этой работой...
Отдохнёшь, разве – если умрёшь..."
Да и, правда, не грядок "высоты"
Покорять бы должна молодёжь...
Только, шуток моих не приемля,
Возражают: "Успеешь всегда...
Отдохнёте…", –
И смотришь на Землю
Так, как будто в запасе года...
Всё – успеем, накопятся силы,
Скоро станет мне всё по плечу...
Но пожить, всё же было б – не хило,
Человеческой жизни хочу...
6 мая 1997 г.
|