Другая жизнь…
Стихи
* * *
Мне жизнь давала столько шансов…
Мне шанс давало столько женщин…
Но я, с угрюмым постоянством,
В мечтаньях жил… и то – всё меньше…
В своих стихах и посвященьях
Я отплатить хочу девчонкам:
Воздать за взгляды, за мгновенья,
За всё, в чём вёл себя телёнком.
Мои стихи – лишь ностальгия
По ним – родным, таким хорошим.
Глухим я не был, дорогие, –
Был от возможностей оглохшим…
24 января 2007 г.
* * *
Я по жизни – несмелый такой…
Я боялся летать самолётом,
Но случилось… смирился с судьбой –
Шёл по трапу, как по эшафоту…
Как удавку, окинул салон…
Ну, а взлёт – словно миг удушенья…
Но, как все, кто на смерть обречён,
До последнего верил в спасенье…
Вскоре лайнер набрал высоту,
Стали сок разносить стюардессы,
Излучая тепло, красоту,
Изучая всех нас с интересом.
Боже правый, ведь это для них
Просто было обычной работой!
И во мне жалкий страх поутих,
И сказал я себе: - Ну, чего ты?
Не известно ещё никому,
Где нам смерть – на земле или в небе?
Здесь я, может быть, и не пойму,
Что я умер… мгновенье, и – небыль…
Посмотри на всех этих людей,
На девчоночку бортпроводницу –
Разве бог наш последний злодей,
Чтобы дать нам упасть и разбиться?
Просто мчимся на всех парусах…
Не тебе ль улыбнулась соседка?
И, наверно, лишь на небесах,
Можно встретить такую «конфетку»!
24 января 2007 г.
* * *
Оксане В.
Я ей "плёл" про какое-то светлое платье,
Про какое-то светлое платье в цветочек.
В нём когда-то она мне понравилась статью,
И оно мне запомнилось очень и очень!
А она на мой лепет задорно смеялась,
Говорила, что не было платья такого.
Как же не было? Как же? Оно ведь осталось
Где-то в памяти, в сердце, его вижу снова…
Но о нём разговоры – не больше, чем – повод,
Хоть о чём-то болтать на скамье в летний вечер.
И, возможно, что не было б платья такого,
Никогда б не запомнил я первой той встречи?
И уже не сидел бы я с ней на скамейке,
И вино бы в тот вечер не пили мы с нею?
Ах, судьба моя дура, натура злодейка!
Мне давалось – что, часто, и взять не умею…
Не хватает мне вечно напора и хамства,
Даже пьяным играю всю жизнь в благородство.
Но при этом, в душе – ни на грош постоянства…
Как могу сочетать я все эти уродства?
Вот, и к ней, прикоснулся лишь мысленно, к ножкам,
Тем красивым и стройным, что взор мой пленили…
Надомной комары насмехались и мошки –
И при мне, очень жадно её полюбили…
Как хотелось от них мне те ножки упрятать,
Как "завидовал" мелким я тем кровопийцам…
Ножки-ножки… ушли вы давно уж куда-то…
Мне б за вами тогда побежать, устремиться…
А теперь вспоминаю… о платьице светлом,
Так случилось, что больше и нечего вспомнить…
Отчего же оно показалось приметным?
Может, просто – устал от стандартных и тёмных…
25 января 2007 г.
* * *
Я наследил в Берлине и Варшаве –
Справлял нужду, как у себя в стране…
Мой дед в Европе тоже след оставил,
На той проклятой огненной войне.
Я так хотел пройти дорогой деда,
И на стене Рейхстага прочитать:
"Дошли!", "Ура!", "За Сталина!", "Победа!"…
И, может, надпись деда отыскать.
Но не оставил немец нам музея,
Затёр позор проигранной войны.
На что туристы там теперь глазеют?
Кому те стены чистые нужны?
А вдруг их кто для надписей расчистил?
Я знаю слово, дайте краски мне!
Я б этим словом сделал точный выстрел,
За всех, свернувших шею той войне.
Да, цел солдату памятник и танки,
Спасибо им за это, от души,
Здесь я другое знаю слово: "Danke!"
Но всё равно собаки хороши… -
Мне лишь Рейхстаг был символом Победы,
И потому мне там не по себе… -
Победа – миф! Её лишь помнят деды…
Её там стёрли, стёрли, хоть убей!
В толпе туристов, пёстрых, разномастных,
Я выстоял, поднялся на Рейхстаг,
Под самый купол, (зря ль в пальто я красном),
И водрузил себя там, словно флаг!
26 января 2007 г.
* * *
Я без понтов… а может, даже с понтом…
А ну, подъём, "крутые писюны"!
У нас в стране такие горизонты!
Вы, что ж, в страну свою не влюблены?!
Я, "курский лапоть", топал по Европе,
Я слушал гида, сам вокруг смотрел.
И я согласен, что Россия – в "жопе",
Но эту "жопу" кто-то же отъел?
Я знаю – кто… Но я не указатель,
Я лишь хочу величия страны!
А пальцем тыкать – пальцев мне не хватит… –
Стегать – нас всех… снимайте все штаны!
Для Франции Людовика хватило,
С четвёртым Карлом – чехам повезло…
У нас был Пётр, в Петре играли силы,
Но Пётр, был – первым… вдумайтесь в число…
И для такой страны, с названьем гулким,
Так нужен "Пётр", но нужен не один, –
Во все районы, сёла, закоулки.
Россия – мощь, Россия – исполин!
Её поднять, нужны такие руки!
Нужны дела, великие дела!
Но только лаять могут наши суки,
И кости жрать с хозяйского стола.
Да, курский я, и в Курск я возвращаюсь,
Я говорил, и буду говорить:
Потомки всё вершителям прощают,
За Славу ту, в какой потомкам жить.
Кто сделал что-то грандиозней в Курске?
Кто заложил его культурный пласт?
Вот канут в Лету разные "моллюски",
И Курск – Руцкому должное воздаст…
А я сегодня, на Проспект Победы,
Что в чистом поле вырос при Руцком,
Приду с поклоном, с памятью о деде,
И со своим растрёпанным стихом.
Такой красивой Триумфальной Арки,
Не знали, даже – Рим, Париж, Берлин.
Она – как мамонт в "нашем зоопарке",
За нею царство скучных серых льдин.
За нею город – бедный, невезучий,
В нём до сих пор увидеть можно кур,
Услышать лай пустой, дворовый, сучий…
Ни ярких зданий, ни больших скульптур…
Лишь только те, что при Руцком открыты…
Вот потому, хочу в своих стихах
Сказать кому-то: "Все вы паразиты…
Вас петушить… ходите в петухах…
26 января 2007 г.
* * *
Улицы, вдоль вездесущих каналов,
Тянутся веером к площади "Дамм".
Море – и то, перед ним отступало…
Знаете город такой Амстердам?
Вот он возник из ночного тумана:
Старая церковь, мосток перед ней…
В облаке розовом марихуаны,
В отсветах красных слепых фонарей.
Улочка уже иных коридоров –
Как же зовётся? Зовётся – "труба".
Девочки в окнах… и плотные шторы…
Даже взглянуть мне на всех не судьба…
Что уж там взять, постучаться в окошко? –
"Руссо-туристо"… – сказал бы Гайдай…
Город ласкается в душу, как кошка…
Хочется жить… мне возможность лишь дай…
Гид рассказала, что здесь полисмены,
Даже для дела, не в праве соврать!
Что для преступника просто бесценно:
Спросит: "Ты – коп?" "Коп" обязан сказать…
И потому, возле церковки старой
Ночью купить можно велосипед,
Правда, ворованный, но чуть не даром… -
Выйди в два ночи на мостик клиент.
Ну, а дома здесь зачем-то склонились
Все над каналами, смотрятся в них. –
Это купцы здесь товар заносили
В дом – через окна, из лодок своих.
Вот потому здесь крюки над домами,
Словно бандитов казнили на них…
Здесь любят свечи и яркое пламя,
Пиво, селёдку и, к этому – штрих:
Здесь уважают и ценят пожарных,
Нужные люди они, говорят,
Сами подумайте, элементарно –
Пиво, селёдка и свечи горят…
Ну, а ещё мне пришлись туалеты –
Прямо на улицах, в виде "кабин".
Делаешь "дело", и сразу при этом,
Видишь, что ты на земле не один –
Даже подмигивать можешь прохожим –
Ноги и голову видно твою.
Правда, мужские – кабинки, но всё же
Нашим туристкам хвалу воздаю...
Всё из кабинок стекает в каналы,
Что не даёт им в жару высыхать…
Шутка, конечно… а в сердце осталось:
Жизнь, о которой могу лишь вздыхать…
26 января 2007 г.
* * *
Я с Прагой как-то нервно распрощался,
Я в Праге что-то сделать не успел…
Неделю в Праге я в вине купался,
И столько сделал всяких разных дел. –
Я обзавёлся красным чемоданом,
Купил подарки всем своим родным.
Нас гид сводил с экскурсией в "Градчаны",
И чешский стал мне языком вторым.
Нашёл я время даже для культуры –
Искал я шлюхе памятник, пардон –
Я обожаю всякие скульптуры –
Для фотографий самый классный фон.
Его не видел… но другое – видел…
И мне хватило этого вполне.
За что ж на Прагу я теперь в обиде?
Нет, Прага очень полюбилась мне.
Но я в одном повёлся слишком тупо:
Она была одна… всегда – одна…
Та незнакомка в светлом, в нашей группе,
Из всех других мне нравилась она.
Я помню, как по "Вацлавской" с глинтвейном
Она брела в последний день турне –
В руке стаканчик, к площади музейной,
В вечерней пражской шумной толкотне.
Но у музея, где-то растворилась,
Совсем пропала, скрылась за углом.
Так ничего у нас и не случилось…
Сам – виноват… что сделаешь… облом…
В одном мы с ней летели самолёте.
Её в Москве встречал какой-то тип –
Романтик с розой, вы меня поймёте,
Будь я смелее, то б очкарик влип…
26 января 2007 г.
* * *
Я приглашаю вас, друзья, в Париж,
Вы здесь меня, конечно, не узнаете…
Я за столом сижу, как нувориш,
Вам здесь вина нальют – сколь пожелаете…
У Пантеона, чуть не в двух шагах,
В подвальном полумраке ресторанчика,
Мы пьём вино… а Родина в снегах,
Нас где-то ждёт, в наряде одуванчика…
И на неё, наверное, подуй,
И ничего не разглядишь хорошего…
Но кто посмеет? Где тот чистоплюй?
А я бы дунул, после «встреч с гаврошами»…
Нам под гитару шпарит шансонье,
А мы ему кидаем в бубен «еврики»…
Я жил подобно басенной свинье,
Мне всё в Европе, на сегодня: «эврика»…
Я пью за всех, кому Париж – лишь сон,
Кто с грустью о Париже думал – где уж нам…
Мне подливает девушка-гарсон,
И нравится ей наше слово «девушка».
В моей душе Матье и Джо Дассен
Слились в одну прекрасную мелодию.
Дом Инвалидов, Лувр, музей Орсэ –
На фоне их я будто благороднее.
Но, захмелев, равняюсь со скотом… –
Целую в плечи девочку уральскую.
Хоть будет вспомнить что-нибудь потом…
Она мне ласку дарит маломальскую.
Нас разбросает завтра по стране,
Кому – куда, а мне – в поля колхозные,
Где Мулен Руж начнётся по весне,
Где прут Шанелью все бурты навозные.
Где мой добитый старенький «УАЗ»
Меня иметь не потерял желания.
Я – агроном, без всяческих прикрас…
Мне был и есть Париж – предел мечтания…
29 января 2007 г.
* * *
Я свободою выбора нынче не хвастаю…
Мой отец – агроном, ну, а мама – учитель…
Этот брак для деревни явление частое,
И, наверное, связан невидимой нитью… –
Можно выбрать в деревне жилище, из брошенных,
Коровёнку себе, из колхозного стада.
Да и то – не для всех перспектива хорошая,
Лишь для тех, в ком работника видят, что надо…
А во мне – разглядели… знать, рожа колхозная…
Поселили в квартиру, "УАЗик" мне дали,
Что ломается, словно девица стервозная…
И уже пятый год я давлю на педали…
Я в себе осознал неплохого работника:
Агроном, автослесарь, и грузчик, бывало.
Бог меня уберёг переделаться в скотника –
Ничего во дворе у меня не "мычало"…
Мама мне всё невест подбирает рачительно,
Говорит, что и в школе полно незамужних…
Не хочу я – как все… не хочу, как родители…
И с учителем жить агроному не нужно.
Очень разные это на свете профессии –
Занят летом один, а другой – отдыхая,
Допекает… не помню, что б жили мы весело,
Ну, а может, семья получилась такая.
29 января 2007 г.
* * *
Наша жизнь вызывает одни размышления…
Но, а мне размышлять не хватало рассудка.
На ошибках моих, не одно поколение
Можно выучить жизни, и это не шутка…
В новом мире,
В России,
К "запретам" дорвавшейся,
Позабывшей об истинных ценностях жизни,
Я всю жизнь ощущаю себя "воздержавшимся",
И, порою, назваться хочу атавизмом…
Бизнес и состояние – ценности новые,
Даже в школах сегодня подобному учат.
Пусть они процветают…
Пусть будут здоровыми…
Ну, а время,
"На пальцах", покажет:
Кто – "круче".
Вот тогда и окажется,
Что, для истории,
Только тот интересен, кто не был балластом,
Кто о будущем думал не только в теории,
Но и делал, что мог… выступая контрастом…
30 января 2007 г.
ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ПАВЛОВИЧА БАБКИНА
Он родился в праздник Первомая,
В доме близ кладбища городского…
Много ль дети в жизни понимают?
Детям в жизни всё на свете ново…
Врал отец, а врать никак не надо,
Он того до смерти не забудет,
Будто первомайские парады
В честь него устраивают люди.
Будто целый город отмечает –
Празднуют все день его рожденья.
А потом до слёз был опечален
Правдою, как скорбным откровеньем.
А ещё он видел ежедневно,
Что людей приносят, зарывают…
Отчего копился страх душевный –
Понял он, что люди умирают.
С детства пролегли по сердцу шрамы,
И, мальчонкой, он всегда боялся,
Что однажды вдруг не станет мамы…
И со страхом часто просыпался.
Просто рос он с грустью по соседству,
В доме пред церковною оградой.
И погост добавил скорби детству,
Больше, чем та правда о парадах.
Был он впечатлительным мальчишкой,
И всегда мальчишкой оставался.
Я то знаю… вот она – та книжка,
Где он мне, как другу подписался…
Жил всю жизнь пред кладбищем Никитским,
И оно в стихах его воспето…
Не пришлось на нём определиться –
Не нарыли места для поэта.
30 января 2007 г.
* * *
Т.
Суджа – городок в моём краю…
В Судже ночью можно заблудиться –
Заблудился, вот и говорю…
В Судже ночью всякое творится…
Суджа – значит грязная вода, –
Так мне это слово объяснили, –
Здесь ещё замешана "орда"…
Мол, ордынцы здесь коней поили,
И за что-то так нехорошо
Обозвали место… не напились?
Не отмылись, или что ещё?
Ну, а может, тоже заблудились…
"Заблудился" в жизни как то я…
Заблудиться – слово пахнет блудом…
Молодость короткая моя!
Никогда я счастлив так не буду.
Мистика и странные дела! –
Здесь поймал я девушку глазами,
И она глаза не отвела,
В них прочёл я всё, что будет с нами…
Чрез каких-то несколько минут,
Мы уже с ней страстно целовались.
Зря ли ночь для дел подобных ждут?
Повезло нам, ночи мы не ждали. –
Ночь была! Была такая ночь!
Летняя, июньская, шальная.
Видно, было нам тогда невмочь…
Видно, знали мы, что не узнают…
А потом её я провожал,
Мне она стихи свои читала.
Дома муж её с работы ждал,
И, быть может, даже ей попало …
Но она не думала о том,
Говорила: муж её красивый,
Любит и поверит ей во всём,
Очень добрый, и, конечно, сильный…
Я запомнил многое тогда…
Вязь ручьёв, с мосточками над каждым,
В них журчала грязная вода…
И всю ночь потом томила жажда.
31 января 2007 г.
* * *
Т.Т.
"Значит, всё-таки была…
Значит, всё-таки любила…"
Л. Филатов
Я был юн, играл ей на гитаре –
Пел ей песни странные свои.
Где-то даже на кассетах старых,
Жив мой голос, рвущийся в бои.
Голос тот, что только поломался,
Только-только начинал грубеть.
В жизни толком сам не разобрался,
Стал про жизнь, я сочинять и петь.
А она была той самой "первой",
Знать, судьбою так предрешено,
Страстная, выкручивала нервы,
Даже как-то прыгала в окно. –
Прыгнула и ноги поломала.
Правда, это позже… без меня…
Мне сказали, к ней тогда ворвалась
Группа пьяных, к близости клоня…
К той поре мы с ней уже расстались,
Я в те годы сам себя искал…
И в любви мерещились мне – дали… –
И найти хотелось идеал…
Думал – только начал жить на свете…
Сколько – женщин… – думал как во сне…
Ничего тогда ей не ответил
На вопрос: "Ты женишься на мне?",
Помню, как, устав от поцелуев,
Мы лежали в дрёме полусна.
"Хочешь тоже для тебя спою я?", –
У меня спросила вдруг она.
И она мне спела песню "Саша",
Голосом, исполненным тепла.
И была та песня про Наташу,
Что, у Саши "всё-таки была"…
31 января 2007 г.
* * *
Верчу в руках красивую картинку, –
На ней – пейзаж бразильский:
Океан,
Шикарный пляж,
И знойная блондинка
Лежит, подставив солнцу стройный стан.
И я вдруг Бендера
До боли понимаю…
И даже белые не нужно мне штаны… -
Их лучше снять,
Здесь люди загорают,
Здесь больше шорты с плавками нужны.
И я представил: солнышко в зените…
Бразильский пляж… красивые тела…
И вот он – я…
Э, нет…
Штаны верните…
Есть у меня на родине дела…
Я – агроном… мне нужно срочно в поле,
Настали сроки сеять и пахать.
И это вам не мяч гонять в футболе,
Никак нельзя на поле забивать…
Не успеваю думать о фигуре,
Порой лишь на ночь время есть пожрать…
Пожили б вы немного в нашей "шкуре",
Тогда б как мы, нашли иную стать.
Мы ценим души, так оно сложилось
Из века в век, в народе, на Руси.
Ну а тела – всё это только жилы,
Что б наши души по Земле носить.
Да и у вас, не врать, не всё так гладко…
Ну, а красиво снять и я могу…
Но, насмотрюсь, и начинаю гадко:
Стыдиться Родины,
И гнать речей "пургу".
1 февраля 2007 г.
* * *
Юлии Таратиной
Бывает, я вспоминаю
То этих, то тех людей.
Никто никогда не знает:
Кто вспомнит о нас и где…
Сегодня я вспомнил Юлю –
Однажды, и невзначай
Глазами она сверкнула,
Меня пригласив на чай.
Однако в тот вечер места
В кафе не нашлось для нас.
И, видимо, из протеста,
Иль просто, как всякий раз
В общении с женским полом,
Чтоб чуточку быть смелей,
А может быть – по приколу,
Чтоб вечер лишить "соплей",
Я к чаю добавил пива –
Купил для себя бокал.
Не вышло присесть красиво –
Народу был полон зал.
Сказал я: "Пойдём отсюда…", —
Бокал под пальто укрыв.
И с чашками, не забуду,
Мы двинулись на "прорыв" –
Спокойно прошли на выход, –
Чай в пластике был разлит.
Тут главное сделать тихо,
Состроить невинный вид.
В кафе мы бокал украли,
В отместку за полный зал. –
Да чтоб они гады знали!
Мы вышли в ночной квартал.
Что дальше? И я назвался
Её проводить домой.
Брели мы… и снег "набрался" –
Нырял всё в бокал со мной.
Я, помню, допил то пиво,
А Юля – горячий чай.
Я даже хотел, в порыве,
Обнять её, сгоряча. –
У дома, когда прощались,
Слова всё в себе искал…
Она же мне обещала
На память сберечь бокал.
1 февраля 2007 г.
* * *
Это было буквально вчера –
Я был светел и полон надежд.
С жизнью, дети, не стоит играть,
Жизнь – как спичка… скажу для невежд.
И у нас эта спичка одна,
Нужно думать – что ею поджечь…
Кто-то скажет, что ей "грош-цена"…
Даже "грош" может "рубль" сберечь…
И не верьте призывам чужим,
Подпрягающим вас, как гнедых,
Жизнь отдать за какой-нибудь "дым"…
Все погреться хотят на других…
Кто-то скажет: "Настала пора…",
Чьи-то судьбы в руках у невежд…
Это было буквально вчера –
Я был светел и полон надежд…
4 февраля 2007 г.
* * *
И. В.
Я обычно всегда узнаю
Тех людей, с кем судьбою повязан,
Тех, кто в жизнь постучится мою…
Я приметил ту девушку сразу… –
Я не "сох" и не бегал за ней,
Хоть она и казалась желанной.
Но девчонки – смелее парней,
Что всегда представлялось мне странным.
И знакомы ведь были давно…
Отпускали, при встрече, остроты…
Ну, а тут – заявила чудно:
"Завтра в гости приду… ты не против? –
У меня есть подруга одна,
Что с тобой познакомиться хочет…"
Что – ответить, я даже не знал…
Что-то "буркнул"… не помню уж точно… -
"Приходи, - мол… - какие дела…" -
И забыл я о том как-то сразу,
А она, коль решила – пришла…
Я в тот вечер по городу "лазил"…
Подгульнул, и – домой… там – она…
Чуть не скажет: "Эх, подлая рожа,
Жду тебя здесь – весь вечер одна…
А тебе, знать, приятель дороже? "
…Раза два приходила она,
Что-то в сердце моём не сложилось…
Не случилось всего и сполна…
Головы мне она не вскружила.
Ей убытки одни от меня:
Заигравшись, сломал ей серёжку,
Поспешив, "погоняя коня",
"Распустил" ей колготки немножко.
Помню даже: её провожал,
Целовались мы с ней возле дома,
Пёс породистый к нам подбежал –
Стал к нам ластиться, словно к знакомым.
И послышалось: "Ира, домой!", –
Нас застукала Ирина мама,
Что гуляла с собакою той…
Мы же, всё – целовались, упрямо…
11 февраля 2007
* * *
Или мне – везло на поэтесс,
Или все девчонки – поэтессы?
Или здесь другой был интерес,
Или нас сводили интересы?
Но – стихи, и я – кому-то нёс…
Как и мне – частенько приносили…
Все – мечтаем, чтобы нас всерьёз –
Приняли, прочли и полюбили…
Вот мне и «везло» на поэтесс…
Но «везло» – конечно, здесь в кавычках… -
Все они с замашками принцесс –
Поклоненья ждут, как по привычке.
Ну, а я – бесхитростный дурак,
Не умею врать «для пользы дела»…
Не с того ли в жизни всё никак,
Ни одна кольца мне не надела?
И живу я… разве это жизнь? –
«Папа Карло» – весь в делах, рутине…
Мать устала мне твердить: «женись», -
Нужен внук ей, а не «Буратино».
Это мне стихи – как детвора,
Всех люблю их, стройных и корявых…
Но сегодня бьёт меня хандра,
И девчонок ждёт «минута славы»…
20 июля 2007 г.
Раздвоение личности
Вот и дожил до возраста Христа,
И жизнь меня уже почти распяла…
И, если не сойти сейчас с «креста»,
Пиши – прощай… - жизнь не таких ломала…
Я – человек с расстроенной душой,
Почти что – псих, но скрытый и не злобный.
И шар земной, казалось бы, большой –
Мне стал землёй колхозной и бесплодной. –
Я мужикам колхозникам – не враг:
Мы – сеем, пашем, жнём в карманы «преда»…
Я – агроном на совесть и на страх,
Но стал работать будто напоследок…
Проходит жизнь… Вот молодость прошла…
Кто я – себе? И кто – для посторонних?
Чего вдруг сердца линия легла
На две дороги на моей ладони?
Я предсказал себе свою судьбу:
Смерть – за границей, в жёны иностранку…
Но у меня написано на лбу:
Колхоз… и всё – ну, в общем, наизнанку…
Один такой на свете агроном…
«И-Цзын», «Эфемериды», «Агни-Йога» -
Теперь пылятся под моим столом,
И лишь стихи читаю я немного.
Ну, а когда колхознику читать,
За всеми бесконечными делами?
Я так устал… А как мне не устать?
Я пол-России накормил хлебами…
Вы пьёте пиво – это мой ячмень,
И сахар тоже падает не с неба…
И у меня бывает в жизни день,
Когда я счастлив урожаю «хлеба»!
Бывает день – я выеду в поля:
Смотрю вокруг – и радости не скрою:
Всё это – я… Всё здесь – моя земля!
Всё – я посеял! Всё – согрел душою!
А день спустя – мне хоть весь мир засей…
В моей ладони языком змеиным
Лежит черта – не так, как у людей,
И делит душу на две половины…
И я готов на всяческую дрянь…
Во мне бушуют сотни революций…
Я, по «и-цзыну», превращаюсь в «янь»…
И вот во мне: то Ницше, то Конфуций…
И я – не я… Я – «суперчеловек»…
Я – Диоген, Христос и Казанова…
И не поля уже, а целый век
Своим я чувствую, «завет» слагая новый…
И лишь хочу встряхнуть прогнивший мир,
Локомотивом разогнать вагоны…
Чума… чума… пора устроить пир…
Дать «детям» жизнь… и «шарик из гондона» –
Вооружить идеею смешной…
И этот «шарик» словно флаг им – в руки!
И пусть идут… живут… вступают в бой…
И верят в то, что их оценят внуки…
А если вдруг устроить «Первомай» –
Все отпустив шары в полёт свободный,
То можно видеть и дорогу в рай,
И даже души так и не рождённых…
И мой, в душе проснувшийся пророк,
Твердит опять, на небеса взирая:
Мне на Земле навек отмерян срок,
Мне не видать ни ада и ни рая…
2007 г.
* * *
Знаешь, как это классно –
то, что ты есть такая…
Сердцем, какой-то частью,
я полюбил тебя.
Я не кривил душою,
в сердце тебя впуская,
Я ведь – любил, влюбляюсь,
всех за своё любя…
В сердце моём огромном –
места на всех вас хватит.
Мы, для восторга, в сердце
место всегда найдём…
Если уж тратить душу,
то – на любовь растратим,
Если уж тратить силы –
только на взлёт, подъём…
Зря ты соперниц ищешь…
ты ведь всего не знаешь…
Ты, ведь, не знаешь правды…
брось укорять меня…
Знаешь, любовь бывает:
разная… есть – земная…
Есть – вся из тонких нитей,
музыки и огня…
Что тебе больше ближе?
можешь любую выбрать… -
Сердце моё свободно
от обязательств, уз.
Знаешь, ещё всё можно…
всё лишь, пока что – игры…
Даже – не треугольный,
странный у нас союз…
Знаешь, а так бывает…
Чувственна, многогранна,
В тонких и строгих гранях,
наша любовь – алмаз,
Будет такою чистой,
будет такой желанной,
Самым большим богатством
станет она для нас.
Но, всё равно, порою,
кто-то, когда нам туго,
Нас поругать желает,
давит со всех боков…
Наша святая тайна –
Гибель нам – друг без друга…
Главная наша ценность –
книга твоих стихов…
29 сентября 2007 г.
* * *
Вчера опять сбегал с работы в лес…
Прошли дожди, грядёт пора грибная…
Я не теряю к жизни интерес,
Как оказалось – я её не знаю…
Как я люблю осенний этот лес,
Люблю искать смешливые опёнки. –
Один – под куст, другой – на пень залез… -
Ну не грибы, а малые ребёнки.
Теснят друг дружку, норовят толкнуть,
Спешат расти… как будто верят в чудо…
И тем похожи на людей чуть-чуть,
Но и средь них бывают, может, «люди»…
Не потому ль, люблю их собирать,
Что отвлекают от стихов и пьянки?
Да я не пью… и всё хочу сказать:
В любом лесу – не все грибы – поганки…
3 октября 2007 г.
* * *
Какой надлом… какой упадок сил…
Приду домой, и сразу засыпаю.
Ещё вчера, казалось мне, я – жил,
И вдаль смотрел… теперь душа слепая.
Но, приучив себя недолго спать,
Я просыпаюсь – затемно и рано.
Лежу, пытаясь сон припоминать,
И чувствую, как ноют в теле раны.
И слушаю густой осенний дождь,
И ветер, и шаги часов настенных.
И мёрзну, в теле ощущая дрожь,
Ища ответ в системе «переменных» –
Как дальше жить? Чем душу отогреть?
И так мало в размерах одеяло…
Я был согрет, но где-то лишь на треть…
Едва на сутки счастья набежало…
И хочется – всю боль зарифмовать,
Стихами вынуть, боль свою, как жало.
Я так привык – стихам всё отдавать,
Меня, ни в чём – уже почти не стало…
И – встанешь, ищешь ручку в полутьме,
Чтоб записать скорей и подлечиться.
А в доме – мрак, а в доме – как в тюрьме,
Иль – как в палате, где-то в психбольнице…
Мне, одному – не нужен в доме свет…
За годом год – все лампочки сгорели…
Их заменить – да надобности нет. –
Мне ночника хватает над постелью.
Но ручки – нет… и вот вам – «Англетер»…
Вот вам – стихи… иначе – силы нету…
Ах, вот она… ну, значит, не теперь…
Хвала богам… и тусклому рассвету…
9 октября 2007 г.
* * *
Я, как всегда, примерно в семь утра,
Прибуду ранним поездом в столицу…
В ней слишком много дорогих утрат… -
И мне в Москве тоскливо, как в гробнице.
Большой бурлящий золотой котёл,
В себе, Москва, ты плавишь столько судеб.
Ты столько жизней прибрала в подол –
Со всех краёв в тебя стремятся люди, -
Кто знает цену – жизни на Земле,
Ну и себе, конечно, знает цену…
Всё величавей – золотой твой блеск…
Всё неприступней, крепче твои стены…
И лишь меня, Москва, ты не возьмёшь, –
Таких, как я, лишь правильнее будет,
Как яркий камень – в дорогую брошь,
В оправу взять и выставить как чудо…
А лучше взять и женщинам раздать –
Послать для каждой своего поэта.
Они достойны! – я хочу сказать,
Ну, и добавить тихо по секрету:
Я сам – эпоха, сам себе – судья,
Я прохожу неузнанным по свету.
Тебе я нужен, Родина моя,
Ну, точно так, как все твои поэты…
Я поброжу по улицам Москвы… -
Я как всегда… я прибыл слишком рано…
Мне по душе – быть бодрым и живым,
Я жить хочу, дерзать и строить планы.
И я в Москве – проездом, по пути, -
Мой самолёт готовится ко взлёту…
И я – не клад… я – бездарь, ну, почти,
Свою всецело любящий работу…
И я люблю простую жизнь свою…
Люблю простых и трогательных женщин.
И, по-простому, я их воспою,
От простоты – они не станут меньше…
А что – Москва? В Москве я, как песок,
Просыпался сквозь пальцы… по-дурацки,
С утра пораньше – пью с похмелья сок,
И, как обычно, взяв в «Новоарбатском»…
12 октября 2007 г.
* * *
Алёнке
Стук колёс, огни ночных вокзалов,
Фонари мелькающих перронов…
Этот день, подкравшийся к финалу,
Странным чувством душу мне затронул. –
Подарив мне массу впечатлений,
Наделив тоскою для палитры,
День меня поставил на колени,
Образ мне подкинув для молитвы…
Закопавшись в сердце и желаньях,
Я валялся в поезде на полке.
Ночь была душна, как наказанье
За момент, во мне родивший волка. –
Жадными, несытыми глазами
Я съедал попутчицу напротив…
Так и будет «пропасть» между нами,
Два крыла порвавшая на взлёте…
Девушка, по имени Алёнка,
Нежная, домашняя, простая,
Спала тихим, кротким сном ребёнка,
Спала соблазнительно-святая.
И казалось – спим в одной постели,
Мне казалось – спит она со мною.
И глаза на «пропасть» не смотрели…
И казалось – так бы спал с женою.
И моё сознание волнуя,
Раскрывалась вдруг она, порою…
В тот момент я знал – чего хочу я… -
«Пропасть» заслонить навек собою…
Но рассвет затеплился в окошке…
Проводник забегал с простынями,
И осталось в памяти немножко:
Девушка… и пропасть между нами…
21 октября 2007 г.
* * *
Я дождался своих «перемен»,
Как зимы, что приходит «нежданно»,
Как ухода из спорта – спортсмен,
Как боец – оскорбительной раны…
Не склоню ни главы, ни колен…
Я сегодня с затравленным взглядом,
Но сегодня мой кончился плен…
И я думаю: значит, так надо…
Значит, время пришло выбирать…
Я сегодня пред выбором снова!
Всё нормально… да мне ли не знать?
Хорошо, что живой и здоровый…
Я – не раб… не могу больше так…
Да, я жил в этой клетке… чего там…
Но не раб – тот, чьё имя – Спартак…
Я прощаюсь с колхозной работой –
Я восстанье своё проиграл –
Слишком были неравными силы…
И в деревню проник капитал –
Не купили меня – «опустили»…
Знать, созрел я… прощайте поля!
Как хлебов золотые колосья,
Напоила мне душу земля…
И меня не жалейте вы… бросьте…
Я и рос, я и жил на Земле,
Для того чтобы стать человеком.
Я пришёл из рассветных полей,
И, конечно же, враз и навеки…
А меня захотели купить…
Слишком дёшево, мелко берёте…
Дайте мне – человеком лишь быть –
И всю душу отдам я работе.
26 октября 2007 г.
* * *
У нас в районе «бум культурный»… -
У власти – «новая метла»…
Кому – плевать… кому-то – дурно…
По мне так – славные дела! –
Что наш район? Чем нам гордиться?
Кто, из великих, тут рождён?
Ну, посмотрите в наши лица –
Есть только лица, нет имён…
В лицо, мы все друг друга знаем,
И с этим знанием уйдём…
Такая наша жизнь земная –
Мы все когда-нибудь умрём.
Никто не вспомнит, что мы «были»,
Никто не вспомнит, что нас «нет».
Как мы здесь – жили… как любили…
Какой в округе жил поэт…
Но власти новые в районе,
Без дел, возможно, заскучав,
Не только бьют поклон иконам,
Как раньше лику Ильича,
По новой моде, с прежней верой,
Зубрят молитвы, как стихи…
И в бывшем Доме Пионеров
Поп отпускает им грехи…
Ныряют в прорубь на крещенье,
Причём за главным – всей гурьбой.
Ах, ждёт их всех в раю спасенье,
Все там и будут… боже мой…
И строят храм они лет восемь –
Уже построено крыльцо…
Конечно, строить храм не бросим…
Растут дома у – молодцов…
Но я горжусь районной властью,
Такая власть мне по душе.
Есть где-то – хуже… Наше счастье –
Мы знаем рай и в шалаше…
Ну, как, скажите, не гордиться
Тем, что район у нас такой? –
Власть нынче начала трудиться,
Совсем утратила покой –
Повсюду памятные доски,
С размахом, стали открывать.
Кто б не забрёл в наш край неброский,
Мы тут же доску прибивать…
В вокзале шастал Достоевский,
В райкоме – Фурцева была…
И аппетит развился зверский,
Добрались даже до села. –
Открыли доски агрономам,
Директорам, учителям…
Иду… иду от дома к дому –
Какая Славная Земля!
Но я боюсь – имён не хватит… -
У нас – есть лица, нет – имён…
Меня прибьют к какой-то дате,
Конечно, буду пригвождён…
Но это что? У нас – размах…
И я бросаю клич по свету:
Кому нужна доска в веках,
Давайте – к нам, творцы, поэты!
3 ноября 2007 г.
* * *
В какую же бочку залезть Диогеном?
Закрыться, не знать ни любви, ни измены.
В какое монашество вынянчить душу?
Смиренью учиться и благовест слушать.
На остров забытый попасть Робинзоном –
Выдалбливать лодку, без плача и стона.
Куда же ещё подвязаться с затвором?
Мы терпим по жизни, забившись по норам.
5 ноября 2007 г.
* * *
Злате
Сколько, сколько же мне отмеряно?
Я сегодня такой растерянный…
Ну, а вы-то чего тоскуете? –
Говорите – в неволе кукуете.
Как могли вы с кукушкой сравниться?
И кукушка, ведь, вольная птица –
Кукушат её нянчат другие…
Или все поэтессы такие? –
Нет, чтоб – с домом, с детьми возиться,
Вы летаете всё, как птицы…
И кукушкины в вас грехи –
Оставляете нам стихи.
7 ноября 2007 г.
«Старое кино»
Ане Беляевой
Так сегодня не снимают…
Снято всё давным-давно…
Ничего и не бывает
Лучше старого кино…
Как же просто всё и мило!
Как же за душу берёт!
За страну – отдаст все силы,
За любовь – герой умрёт…
Улыбнётся – полюбили,
Миг, и – полон дом детей…
Может, раньше так и жили –
По-простому, без затей?
И любовью тракториста
Проникалась вся страна…
И любви хотелось чистой,
Злом была одна война…
Провожали и встречали,
Ждали милого с войны.
Всё то – женские печали,
Доля – матери, жены.
Всё – как жили, всё – как в жизни…
Да, в стране хватало бед…
Но эпоха коммунизма
Обещала людям свет!
Грязь, она – везде, повсюду…
Сказки ж призваны – отвлечь…
Не с того ль у незабудок
Есть о чьих-то глазках речь?
Нежность – вот, о чём мечталось…
И без тьмы, в глазах темно…
Нежность – вот, что потерялось
В нашей жизни и в кино.
Я сегодня не заласкан,
Но зачем-то между строк
Я пишу про чьи-то глазки… -
Есть такой у нас цветок.
Он и назван-то как будто –
За красивые глаза,
В честь какой-нибудь Анюты…
Я и сам бы так сказал…
Просто брёл вчера без дела,
Мимо девушка прошла –
Так мне в душу посмотрела…
Взглядом нежным обожгла!
Эх, судьба моя – «гастроли»…
Вслед лишь ей вздохнул чудно:
Брось… подходишь ты на роли
Только в старое кино…
7 ноября 2007 г.
«Дикарь»
(из жизни одного путешественника)
Он увозил в себе их лица,
Дикарок южных островов… -
Могла ему едва присниться
Такая дикая любовь…
Лишь год назад он строил планы,
И лишь продумывал маршрут…
На островах, средь океана,
Теперь его всё время ждут…
Но он уехал как-то сразу…
Знать, позвала его звезда.
Он подарил им по алмазу,
Когда прощался навсегда.
Они ж цены камням не знали –
Для них алмазы – что стекло.
И лишь безмолвно провожали… -
Причина всё в запасе слов… -
Так он решил, нашёл причину
Молчанья юных смуглых дев.
Он был уверенным мужчиной,
Давно душою очерствев,
В своём большом продажном мире
Он всё приучен покупать…
С женою, в городской квартире,
Он будет сладко засыпать.
Он плыл, всё это предвкушая,
Он думал о своей жене…
Как много мы себе внушаем…
«Дикарь»… он очень близок мне…
8 ноября 2007 г.
* * *
В общежитии нашем сегодня мне так одиноко.
Неуютно и холодно… длинный пустой коридор.
Я иду по нему… и мне слышно – бубнят о высоком
За одной из дверей… но, а чаще – доносится вздор…
Голоса за дверями… за каждыми что-то творится –
Слышу – пьют и орут… и швыряют слова на весы… -
Я по выкрикам вижу знакомые пьяные лица…
Господа, не кричите, не лайтесь, как глупые псы.
Не зайду усмирять, не вступаю в дурацкие споры.
Пьяный, знаем, проспится… дурак, говорят – никогда…
Успокоятся сами… я тоже горланил с задором
Рокэнрольные песни… я громче орал, господа!
Вот кого – уважаю, он служит хорошим примером,
Замечаю – в гостях у девчонок острит ловелас…
Чтобы всё же знал меру… не портил девчонок без меры,
Иногда ему хочется вмазать по-дружески в глаз!
Обойду стороною сегодня все двери общаги,
Я иду коридором, навстречу с мечтою своей…
Я боюсь одного, что мне всё же не хватит отваги –
Выйти в мир, не забиться в одну из последних дверей…
Я обязан дойти, как боец, исполняя заданье…
Я не должен сворачивать… даже шагая в окно…
В общежитии встретиться можно – со всем мирозданьем,
Наша жизнь – коридор… и сравнима с походом в кино…
9 ноября 2007 г.
* * *
Улыбнись, сейчас вылетит птичка!
Прометей, слышишь ты, улыбнись!
Мы снесём вам простое яичко… –
Золотые – не радуют жизнь…
Золотое раскалывать сложно –
Нужен ум, да и тонкий подход.
А простое, конечно же, можно –
Расколоть, и насытить живот!
Разобрать на слова и цитаты,
Довести до сумы и креста…
Простоту не пугают утраты,
Всем высотам она высота!
Я сегодня простой и спокойный,
Одинокий, поэтому – злой.
Но поверьте, встречаю достойно
Всё, что в жизни не станет со мной.
Если я и наказан судьбою,
Как цепями, прикован к земле,
Всё равно я доволен собою,
И глазами я, всё – веселей.
Я душою зажёг столько света!
Даже боги завидуют мне –
Я наказан судьбою поэта,
Что повсюду поставлен к стене…
17 ноября 2007 г.
* * *
Создатель взял и начудил,
Он это может…
И в первый раз меня лишил…
За что же, боже?
Пришёл, лишил меня ребра,
Во сне, без боя…
Любовь пришла, пришла вчера,
Пришла с тобою.
Но не умею я любить –
Я не обучен…
И я решил тебя забыть –
Дурак дремучий…
Теперь, я понял – потерял
Свою жар-птицу.
Начну сегодня с букваря
Любви учиться.
И я читаю по слогам –
Уже умею.
Коряво объясниться сам –
Мечту лелею.
Я отпущу письмо в полёт –
Кому – не знаю…
Но верю, что его прочтёт
Моя родная.
Поймёт, полюбит дурака,
И мне – напишет.
Мне без любви нельзя никак –
Душа не дышит.
Я буду жадно ждать ответ.
Ответь, родная,
Скажи мне: любишь или нет?
Сама – такая?
19 ноября 2007 г.
* * *
И сказал бог Адаму: - Не бойся,
Плоть от плоти – она вся твоя…
Всё продумал я, не беспокойся,
Лишь живи, как хотел того я.
Знаешь, как самому мне мечталось
Жить вот так, как тебе разрешил.
Здесь – есть всё, чего мне – не хватало…
Как себе, всё с любовью творил.
Столько яств, чтобы вам не приелось.
Здесь так много, так много всего…
Мне всегда самому так хотелось –
Слушай, нет в этом мире богов…
Самому мне хотелось быть богом,
Неделимым, единым творцом.
Оказалось – богов очень много…
Все они со скорбящим лицом.
Только строят, а жить не умеют…
Вот, живи! И не вздумай творить!
И она будет только твоею,
Вам и нужно, всего-то лишь – жить…
Не пойдёт она к змею и прочим,
Мало ль тварей я здесь поселил…
Ты поверь, с ней, и ночи – не ночи,
Лишь бы ты её только любил. -
20 ноября 2007 г.
* * *
Вчера к нам цирк в райцентр приехал…
Детей свозили с деревень
На представленье, на потеху,
Ведь цирк у нас не каждый день.
И я попал на этот праздник –
По просьбе, школьников подвёз.
Народ собрался очень разный,
В дверь даже рвался чей-то пёс.
Быть может, пёс в артисты метил,
Иль тоже посмотреть решил?
Что видел он на белом свете?
Эх, жалко, я бы пса впустил…
Но расскажу о представленьи,
Мне – есть с чем сравнивать, но здесь
Мне самому на удивленье,
Всё вдруг понравилось, как есть…
Чудили клоуны, кривлялись,
Снискав признанье детворы,
Слова из кубиков слагали,
И вскоре грохнулись с горы –
Пошла в разнос, под смех ребячий,
Гора из кубиков цветных.
И клоун-негр упал, как мячик –
Запрыгнул с лёту в этот стих…
Ходили даже по канату… -
Но этот номер не прошёл –
Артистка, как-то суховато,
Вела себя нехорошо…
А вот про девушку-плясунью,
Сказать плохого не могу.
Она казалась мне колдуньей,
Меня пленила на бегу…
Её потом в фойе я видел –
Курила нервно у окна.
Быть может, кто её обидел?
А, может, в жизни всё – одна?
Ещё – запомнились олени,
Их дрессировщица-краса,
К такой – уткнуться бы в колени…
Вот это были б чудеса!
Но всем понравились собаки!
Словами всё не передашь,
Но я поспорил бы, до драки –
Собаки чувствуют кураж…
Болеют звёздною болезнью,
И даже, кажется, щенки…
Нет, в цирке побывать полезно,
Кто не поехал – дураки…
Ах да… тот пёс, что рвался в двери,
О нём чуть было не забыл.
Боюсь, во что-то он поверил…
Какой-то запах уловил…
21 ноября 2007 г.
* * *
Галине Воронковой
Мы привыкаем к людям, как – к вещам,
Простите мне за скудное сравненье,
Но я привык, как – к памятнику к Вам,
Как – к «вечному», без всякого сомненья.
Казалось, Вы «по центру» навсегда
«Поставлены», прижав собой всю мерзость…
Как идеал поэзии, звезда…
К Вам подойти – немыслимая дерзость!
И я боялся с Вами говорить,
Вы так чисты, возвышены душою.
А я, дурак, могу и нахамить,
Вы не знакомы всё-таки со мною…
Но Вы ушли, зачем-то в никуда,
Стихи свои тихонечко сжигая… -
Все эти сайты… эта «лабуда»…
Всё это жизнь какая-то «другая»… -
Нелепо как-то сделан этот «свет» -
В мечтах у нас проходит жизнь иная,
И мне сейчас уже немало лет,
И что-нибудь я в жизни понимаю…
Вы, дорогая, больше, чем звезда,
Вы – женщина, и Вы меня моложе –
Мне показалось… прячете года… -
Я подошёл бы… я б – рискнул, быть может…
А мне – не надо много, я привык
Жить, как живу… всегда – один, поверьте.
Я – никакой, но всё же я – мужик,
Обычный… и люблю всегда до смерти.
Я умер бы, но так хочу любви,
Хочу любви, наверное, лет двадцать.
Меня б уже поставили на вид,
Будь у любви борьба, за чистку «наций»…
Вот так вот, Галя… я ушёл от схем,
Чтоб речь свою наполнить теплотою:
Мы, может быть, всю жизнь живём – кто с кем…
Но бог лишь знает – с кем живём душою…
27 ноября 2007 г.
* * *
Словно вечность я не был у Вас,
До того всё вокруг изменилось…
Вас оставить нельзя и на час –
Привлекаете всяких дебилов. –
Пахнет в доме у Вас мужиком –
Не развеялись дым с перегаром.
Всё сегодня у Вас кувырком,
И сегодня мы с Вами не пара.
Я заметил – Вы стали другой,
Почему-то ругаетесь матом.
Для меня Вы не стали плохой,
Просто стали слегка грубоватой.
Я могу матюкнуться в сердцах,
Но и то – распаляюсь по делу.
Даже чаще ругаюсь в стихах,
Потому как – дошёл до предела –
Никому я не нужен нигде,
Как поэт – не известен народу.
Как клинок во враждебной среде –
Заржавел, затупился за годы.
В общем, маты мне даже – идут:
Всё – беззлобно, по делу, и в меру…
Есть же люди – ну, просто «капут»:
Что ни хрен, а «гордится размером»…
Вы меня понимали всегда…
С кем же Вы, дорогая, живёте?
Сами стали уже, как… ну, да…
Это образно я, Вы поймёте…
Я историю Вам расскажу:
Моя мама, девчонкой когда-то
В первый раз поддалась куражу,
Где-то как-то подслушавши маты…
А ей было всего-то лет пять,
Но ей так захотелось «ругаться»,
И смекнула – как маты сказать,
И при этом, чтоб чистой остаться.
Постучалась к соседке, и той
Сочинила – какими словами,
Брат ругается, как чумовой,
И поверила тётенька «маме»…
Ни за что пострадал мальчуган –
«Дяде» всыпали, дали – за маты.
Но сработал девчоночий план –
Наругалась, подставивши брата.
И запомнил мой дядя навек –
Как его отругали с позором…
С той поры, лишь: «плохой человек»,
Мог сказать в чей-то адрес при ссорах…
За всю жизнь никого не послал,
А ведь надо бы было, порою…
А какие стихи он писал!
Ну, а я всё никак не усвою…
Но сегодня я понял одно,
Вашей грубости знаю причину:
Ваши новые парни – говно,
Ну, а Вам нелегко без мужчины…
14 декабря 2007 г.
* * *
Знать, тепло тебе со мною, муха,
Что зимою ты летаешь, дура?
Целый вечер всё жужжишь мне в ухо,
Может, всё же, ты – посол амура?
И вот-вот в меня вонзятся стрелы,
Или просто – на засранца сядешь…
Мне любви сегодня так хотелось… -
Даже «мух ловлю» с мечтой во взгляде.
Ты смогла лишь лампочку обгадить,
На тепло насрав, которым грелась.
Все вы, мухи, по натуре – бляди,
И тебе б куснуть меня хотелось.
Будь я – свежий труп, иль просто – падаль,
Мы б с тобой детишек наплодили…
Я порой бываю очень гадок,
Знать, меня за это не любили…
И скажу тебе я, как девчонке,
Все меня за что-то не любили…
Все шаги предчувствую я тонко,
И меня б хоть чем-то удивили…
Муха-муха, муха-цокотуха,
Ты б, как в сказке, по полю пошла бы…
Что за чушь слагаю я «под мухой»?
Залетела, муха, ты как баба…
И теперь кердык тебе пернатой,
Муха, ты нашла меня сегодня…
Лампочка, с мордахой конопатой,
Скалится звездою путеводной…
16 декабря 2007 г.
* * *
Я в Вас тихонечко влюбляюсь,
А я боюсь, боюсь поддаться...
Я, как могу, сопротивляюсь,
Но как в любви Вам не признаться?
Я как-нибудь... потом... успею...
Ох, снова вспомнил это слово... -
Наверно, я уже тупею –
Оно во мне всегда готово... -
Как пионер живу с присягой –
Всегда готов любви открыться.
Но не решусь никак, бедняга,
Влюбиться так, чтоб вдруг – жениться...
Знать, не гожусь на роль героя,
И в комсомольцы б не сгодился...
Хотя, в эпоху перестроек,
Был комсомольцем, чем гордился!
И в их рядах герои были...
И комсомол мне – не порочьте...
Мы быстро прошлое забыли,
Оно вернётся к нам по почте,
Как то письмо, что лишь когда-то
Случайно где-то затерялось...
В году, две тысячи девятом,
Я жду – что мне предназначалось...
Я жду – любовь, ко мне вернётся,
И жизнь вернётся, и удача.
Ведь мне – не радостно живётся,
А счастье – есть... и как – иначе?
Да, счастье – есть, оно заходит
К нам поболтать о чём-то в гости –
О пустяках, да о погоде,
Нам удержать его бы просто...
А мы не можем, мы боимся,
Мы говорим: потом... успею...
И всё, к чему мы так стремимся,
От нас уходит, сожалея...
В моей судьбе таких моментов...
Нет, я не буду завираться,
Но Вы, конечно, комплиментов
Смогли из уст моих дождаться... -
Я в Вас тихонечко влюбляюсь,
А я боюсь, боюсь поддаться...
Потом, опять же, удивляюсь –
Кто научил Вас целоваться?
18 декабря 2007 г.
* * *
Это ж надо… ну, что тут поделать?
И чего не случалось со мною?
Иногда я бываю лишь «телом»,
Просто «телом», с башкою хмельною…
Вот – недавно летал за границу,
К итальянцам, развеяться малость…
Пред полётом хотелось напиться,
Чтоб не чувствовать страх и усталость.
Но сумел от соблазна сдержаться,
Пересилил себя… а то спьяну
Можно с богом в раю передраться –
Не смолчу ведь… во что-нибудь встряну…
Весь полёт наблюдал за часами,
И держался за кресло с тревогой. –
Не вцепился в него бы «клещами»,
Точно выпал бы где-то дорогой…
В день прилёта, уже в Сан-Марино,
Гид поправила мне настроенье –
Повела дегустировать вина
Нашу группу, в одно заведенье…
И вот тут начинается праздник…
Уплывает земля под ногами!
Жизнь бывает красивой и разной,
Как и вина, когда ты с деньгами…
Что скажу об Италии вкратце?
Если честно сказать и по теме,
Там, не пить – приходилось стараться,
На вине замыкает всё время…
Да, замкнуло… но вряд ли поймёте…
Просто хочется жизни красивой…
…Попрощался с вином в день отлёта,
Выпив литру, как дома, в России…
Чтоб оставить в Европе хоть что-то,
Гиду сборник вручил со стихами,
Свой студенческий… «крошкой-енотом»,
Улыбался, прощаясь глазами…
Душу мысли терзали больные…
За границей мне нравится очень!
Ну, а дома остались родные…
Возвращаться – судьба… как не хочешь…
В общем, вновь ритуал регистраций…
А потом два часа ожиданий…
И пошёл я по залам скитаться,
И в процессе бесцельных блужданий,
На бутылку наткнулся глазами –
Показалось знакомым названье…
Иногда мы не ведаем сами –
Из чего возникают желанья…
Прочитал на бутылке – «Самбука»,
И припомнил, из Киева, Таню,
Что «Самбукой» звалась… и со скуки
Прикупил ту бутылку по-пьяни…
Вспомнил Таню… на сердце скопилось
Очень много… сплошные «Татьяны»…
Просто сердце тревожно забилось,
Просто был я немножечко пьяным…
Взял бутылку, и с горя – догнался…
Да, считайте – люблю заграницу…
Я всё время крепился, держался…
Ну, а тут захотелось напиться…
И для бога оставил немного,
Если всё же сподобится встреча,
Я ему накатил бы с порога,
Чтобы нам разговаривать легче…
И, не помню, как шёл к самолёту…
Как летели – просветами, внятней…
Я вернулся на «автопилоте» –
Это более чем вероятней…
Я вернулся… вернулся в Россию,
Есть пока что – куда возвращаться…
Просто дома остались родные…
Просто дома привычней нажраться…
И тогда, оборзевшим и пьяным,
Начинаю плеваться в Россию…
Иногда я бываю поганым…
Вы простите меня, дорогие…
18 декабря 2007 г.
* * *
Старушка-Флоренция… дни новогодних базаров… -
Какой только хлам не уходит под видом подарков? –
Я взял две футболки, себе и для брата в подарок,
Для мамы – передник с рисунком, с какою-то аркой…
Для бабушки – чашку подобную башне пизанской…
Взял «Башню Пизанскую» и статуэтку «Давида»…
Набрал безделушек, набрал чепухи итальянской…
Зато – сувениры, зато – никого не обидел…
А рынок шумел… понаехали немцы с товаром –
Свои привезли флорентинцам сосиски, колбасы…
Приехали с пивом баварским, с пивным перегаром,
С задорною речью, с пахучим и жареным мясом –
На вертелах грели бока молодым поросятам,
Что так и манило… смотрелось особенно смачно…
Казалось, я в прошлом, в каком-нибудь веке десятом…
Лишь Данте взирал на всё это сурово и мрачно… -
Он белой громадиной высился на пьедестале,
Пред храмом, укрывшим в гробу Микеланджело кости…
Казалось, поэта давно суетою «достали»,
И он всё мрачнел от какой-то обиды и злости…
Меня он увёл, как в «святая-святых», в ту церквушку,
В которой однажды он встретил свою Беатриче…
В подобных местах, (а церквушка тесней комнатушки),
Судьбу и находят… где выбор всегда ограничен…
Прошёлся со мною по городу, будто бы взглядом
Дорогу показывал, видел, что мне интересно…
Я чувствовал это… и знал я, что Данте был рядом…
И он подарил мне мою «флорентийскую песню»…
21 декабря 2007 г.
* * *
Пишу сейчас в дороге… с Апеннин…
На серпантине… на подъезде к Риму…
Здесь нет зимы… заснеженных равнин…
И я в пальто смотрюсь неповторимо…
Здесь зреют фрукты, в частности – хурма,
И в незнакомом этом антураже,
Хурма в ладони просится сама… -
И наш турист везде себя покажет… -
Так, в Римини, от наших, пострадал
Какой-то частник, добрались до сада… -
Пускай не спят в Европе господа,
От русских не спасают и ограды…
Не понимает нас почти никто,
Но я их тоже мало понимаю –
И мне мешает, видимо, пальто?
А в магазинах Прагу вспоминаю… -
Я был недавно в Праге богачом…
Раздолье там российскому туристу… -
Но – буду знать… запомню – что почём…
И пусть я здесь лишь выгляжу, как мистер,
Я под хмельком, я радуюсь всему,
Смотрю в окно автобуса на горы,
И всё умом Россию не пойму…
И гиду внемлю, ширясь кругозором… -
Теперь я знаю больше о стране,
И мне одно понравилось преданье,
И это правдой может быть вполне,
У всех историй есть иносказанья… -
Начну с того, что соль во все века
Людьми ценилась, и не меньше злата.
Её возили в глубь материка,
Отняв у моря, ко столу богатых.
Как существуют ныне «челноки»,
Чья жизнь – извоз, товары и дороги,
Так раньше соль возили «чумаки»,
На соли наживаясь понемногу.
На Русь – возили… те, что не на Русь –
Имели, может, и другое имя…
Но я своей историей горжусь,
И русских путать не хочу с другими…
Но речь о соли… сразу уясним –
Соль с берегов Италии возили.
Ещё основан даже не был Рим,
А соль – была, и без неё – не жили…
Возили соль, возили чумаки,
Всегда – в дороге, иногда – годами…
Все – молодые, в силах мужики,
Тоскливо как-то, понимайте сами,
Без женской ласки, нежности, тепла…
Хотелось очень к женщине в дороге…
Так распечёт, что – не хватает зла,
Лишь прикоснуться б к женщине немного…
И находились женщины в пути,
Из придорожных хижин, поселений…
Но, то – не новость… Господи, прости…
Так – было, будет, в смене поколений…
Но итальянки, как себя вели? –
Они в кустах сидели, поджидая…
И лишь обоз покажется вдали,
Волчицей выли, в гости зазывая…
«Лулупами» их звали чумаки,
Что в переводе значило – «волчица»…
А слово «лупа», может, от тоски
Смогло у них в сознании прижиться…
И весь свой путь они искали «луп»,
«Любовь» искали, вот чем стало слово…
Вот так «волчицы» превратились в «люб»,
Легли в любовь… легли в её основу…
И, что мы детям там не говорим,
Я понял вдруг, что Ромула и Рема,
Тех близнецов, что основали Рим,
Вскормили так же, тем же, что и все мы… -
Вскормили грудью, женским молоком,
Не дикий зверь, не дикая волчица,
А, может, та, что спала с чумаком,
Чтоб ей самой, хоть как-то прокормиться…
Вот так пошла, вот так пошла любовь,
Банально? Пошло? Что б вы понимали…
Как чумаки, я увезу с собой,
Легенду эту с берегов Италии.
22 декабря 2007 г.
* * *
А. Черникову
Что вы, сударь, всё топчитесь в залах читальных?
Ну, давайте, посмотрим на вещи реально…
Что вы ищете в курских научных архивах?
Столько женщин в то время скучает красивых?
Что вы жаждите? Смелых научных открытий?
Ярких личностей? Громких забытых событий?
Всё известно о Курске… здесь жили мещане…
Время тратите, тонете в самообмане…
Бросьте глупости эти… ищите невесту,
Уезжайте куда-нибудь в светлое место…
Я сужу по себе… я ведь сам одинокий…
И уехал бы к чёрту… далёко-далёко…
Надоело… но, с горя, скорее, напьёшься…
Здесь, на курской земле, перемен не дождёшься…
Сударь, мы прозябаем в краю соловьином… -
Край неезженый… ну, вспоминайте былины!
Край разбойничий… был, и остался бандитским…
Неприкаянным, с горькою долей мужицкой…
Ну, а есть ли края, где бы мы не терпели?
Где б не славили лишь «соловьиные трели»?
Эта слава ворон подражать научила…
Здесь – лишь уши заткнуть… и бежать, что есть силы…
Только так и спасёшься от стаи «поющей»…
Но повсюду, в разросшихся дебрях и кущах,
Копошатся какие-то серые птахи –
Глотку рвут, подпевая, скорее – со страху… -
Страшно сгинуть… а так – остаётся надежда –
Верят, что не забудут их песни прилежной…
Край ты наш соловьиный, разбойничий, стылый!
Лишь в аду я заплачу о Родине милой!
24 декабря 2007 г.
* * *
Я вчера закопался от скуки
В картах Родины, картах России. –
Просто атлас попался мне в руки,
Школьный атлас, затёртый и синий…
С ним я в школу ходил, малолеткой,
А теперь он валяется хламом…
В нём мои сохранились пометки,
А его сберегла моя мама…
Сберегла… это всё-таки – память…
Нужно к памяти быть бережливей…
Надо помнить, что вечно за нами,
Наблюдает потомок пытливый…
Нас оценят и примут работу…
Вера в то – добавляет мне силы…
Ну, а, может, как в атласе что-то –
Начеркал… так мой труд – для России…
Школьный атлас листаю с улыбкой… -
Всё же я в географии неуч …
Да и с «русским» бывают ошибки…
Жизнь научит всему, всё то – мелочь…
И сегодня во мне возникают,
С городами, какие-то люди…
С ними я по чуть-чуть «проникаю»
В города, что теперь не забуду…
А ведь, правда… лишь знал приближённо –
Где-то там… на востоке… в Сибири… -
Так я знал о местах отдалённых,
За Москвою простёршихся в мире…
Потому что стремился на запад,
И смотрел всё в его направленьи…
А в Сибирь лишь идут по этапу,
Так казалось в моём представленьи…
А сегодня я знаю другое…
Это всё Интернет-паутина…
Кто-то умный придумал такое…
Благодарен ему, как мужчина… -
Я в сети столько девушек встретил,
Что меня «говорить» научили…
Жить меня подучили на свете,
И, быть может, меня полюбили…
За стихи… или так, как бывает,
Как обычно, совсем за другое…
Тот, кто любит, он всё-таки знает –
Что находит в любимом «такое»…
Без сомнения, жизнь не заменишь
Ни каким скоростным Интернетом…
Накоплю вот немного я денег,
И поеду блудить по планете…
Ждите завтра меня на Урале,
И на Волге, и на Украине,
Ждите даже меня в Забайкалье…
Я попался в инет-паутине…
Я бы всех перечислил конкретно,
Но боюсь, что забуду о ком-то…
Столько женщин прошло незаметно
В моей жизни, каким-то экспромтом…
28 декабря 2007 г.
* * *
Съездил в лес по дрова… а вернее, за ёлкою съездил –
Раз в году оживает во мне удалец-дровосек…
Я в делах маскировки, наверное, всё-таки – бездарь…
Пальму первенства в этом взяла Атлантида навек… –
Мне куда до неё? Мой УАЗ переходной модели,
На район – лишь один, да ещё выхлопная – ревёт… -
На подъезде ещё бы, меня лесники разглядели,
И узнали бы… но, из-за этого мне и везёт… -
Я так думаю, что и лесничие – люди… чего там?
Узнают мой УАЗ, через поле ползущий на лес,
И жалеют меня: «Вот у парня какая работа… -
Всю дорогу в полях…», - и теряют ко мне интерес.
Агронома все знают. Да, знают меня, агронома…
Я привык к этой шкуре… как «жаба-царевна» привык!
Жалко лишь об одном: для души – ни друзей, ни знакомых…
И от речи колхозной, простеет мой бедный язык.
Чем сегодня я жил? Вот, за ёлкою съездил отважно,
Маме чем-то помог… - наготовить еды к «торжеству»… -
Торжество – это да… Новый Год – грандиозно и важно…
И о чём мне писать? Я пишу лишь о том, чем живу…
Мне сегодня «рулить»… я на праздник – «рулю», как обычно –
Вывожу-развожу до полуночи нашу семью…
И поэтому я – на застольях не пью, что логично… -
Тут спасибо гаишникам… я в одиночестве пью…
Так что мне и запомнится праздник всего-то лишь «ёлкой»,
Тем моим браконьерством, походом за ёлкою в лес.
Ну, а так бы – завыл, одиноким затравленным волком…
Жизнь привыкла ко мне, и теряет ко мне интерес…
31 декабря 2007 г.
|